— Ты уходишь от темы, — проворчал врач.
— Да, ты прав, я уже забыл, о чем мы говорили.
— О мистере Дойле, — подсказала Эмили. — О том, что он обнаружил труп в саду полковника.
— И все же Томас Гарди обрек на позор английскую литературу, — упорствовал Леффертс (который в своем запале уже не слышал ни Эмили, ни Джейсона).
— Значит, откопали труп, — подхватил Джейсон (в свою очередь, не слушавший Леффертса), — и этого оказалось достаточно, чтобы создатель Шерлока Холмса, кстати, весьма рационально мыслящего, обрел твердую убежденность, что мертвецы вовсе не настолько мертвы, как нам представляется, и что они просто сгорают от желания поделиться с нами своими впечатлениями от потустороннего мира.
Эмили заметила, что, насколько ей было известно, феи не имели никакого отношения к покойникам, да и вообще смертны ли они, кто знает.
Джейсон сказал, что это интересный вопрос, хотя организм крошечных созданий, если существует хоть малейшая вероятность, что они реальны, должен быть слишком уязвимым, чтобы претендовать на бессмертие. По его мнению, вероятность выживания у фей была не больше, чем у воробьев.
Пока Леффертс продолжал свою обличительную речь против Томаса Гарди, мерный шум дождя за окном постепенно перешел в мягкий звук льющейся отовсюду воды, будто дом затопило рекой, от стен исходил сильный запах влаги, а свежий аромат озона, принесенный грозой, сменился тяжелым запахом мокрой земли.
Фланнери взял бутылку бренди, которым был полит пудинг, и наполнил три бокала.
— Достаточно было показать сделанные девочками фотографии опытному эксперту, и в этой нелепой истории была бы поставлена точка, — глубокомысленно произнес доктор, исчерпавший обвинения в адрес Томаса Гарди. — Так нет же, они предпочли обратиться к Дойлу, о, простите, к сэру Артуру, человеку, отказавшемуся от медицинского поприща, чтобы морочить головы своих сограждан всяким вздором.
— Я едва пробежал статью глазами, — признался Джейсон, — но в ней упомянуто имя Гарольда Спеллинга. У него за душой тридцатилетний опыт в фотографии, он до сих пор считается одним из лучших специалистов по фотоподделкам.
— Вот этот Спеллинг как раз и осуществил ваше желание, дорогой доктор, — вступила в разговор Эмили, накрывая остатки пудинга стеклянным колпаком, который тут же открыла снова, чтобы выгнать забравшуюся под него муху.
Леффертсу невольно пришла в голову мысль, что муха и не ведала, какой ей выпал подарок судьбы — быть подхваченной, обвитой, словно коконом, и затем вытолкнутой, как утопающий волной, жарким и, безусловно, волнующим дыханием Эмили; тем более что обоняние у мух куда тоньше, чем у людей: они улавливают запахи за много миль, а тут — прямо в упор, подумать только!
— Он исследовал негативы, — продолжила молодая женщина (ей пришлось воспользоваться краешком салфетки, чтобы избавиться от мухи, отяжелевшей от съеденного сыра до такой степени, что уже не могла взлететь), — и пришел к выводу, что никакого мошенничества не было и в помине. Исключил он и ретушь с использованием бумажных заготовок.
Леффертс протянул руку, взял бутылку и подлил себе в стакан. Ни Эмили, ни Джейсону он бренди не предложил, видимо, решив, что их бред о феях свидетельствует, что они и так слишком много выпили.
Потом доктор поднялся, хрустнул костяшками пальцев и повернулся спиной к камину, словно желая вобрать в себя тепло, перед тем как снова выйти на дождь.
Молодая хозяйка заторопилась за его вещами: пальто, шляпой, перчатками и складным саквояжем из черной кожи, с которым Леффертс никогда не расставался. В нем находились: стетоскоп, медицинское зеркальце, языкодержатель, два-три шприца, бинты, несколько ампул и в самом низу — электровибромассажер «Вейс», которым он пользовался для лечения удушения матки, — небольшая машинка избавляла от недуга пациентку за каких-нибудь десять минут, в то время как, чтобы добиться того же результата рукой, требовался почти часовой массаж.
— Со всеми этими пустяками, — вздохнул врач, ожидавший возвращения Эмили с его скарбом, — мы совершенно упустили из виду то, ради чего я вас сегодня побеспокоил. Уверяю тебя, Джейсон, ты обязательно должен провести этот эксперимент.
— Что за эксперимент?
— Только не говори, что забыл: Эмили будет нажимать педали велосипеда, а миссис Брук — работать на ножной швейной машинке. О, ты сам убедишься во всем, я больше чем уверен. За научную сторону дела не беспокойся, это лишь вопрос терминологии, так что перед нами распахнутся двери медицинских журналов. И главное, наша статья будет проиллюстрирована фотографиями, которые ты сделаешь во время испытаний. Только не говори «нет», Джейсон, о тебе узнают в научных кругах, и, кто знает, возможно, это привлечет внимание какого-нибудь издателя книг по этнологии, который наконец заинтересуется твоим великолепным трудом «Вездесущность смерти».
— Нет, — сказал Джейсон, — слишком поздно. Кого могут взволновать старческие физиономии, такие безобидные и банальные в сравнении с чудовищно изуродованными лицами солдат, лишенными челюстей, или с дырой вместо носа, вырванными ушами и щеками, пустыми глазницами, ртами без зубов, губ и языка? У меня есть надежда на другое. Я попросил о встрече одного издателя, Эшвела, и собираюсь предложить ему выпустить книгу, касающуюся битрохософобии.
Уловив растерянность во взгляде Леффертса, он пояснил:
— Битрохософобия — это боязнь велосипедов.
— Достаточно ли ты компетентен для такой работы?
— Вполне: я страдаю не только лепидоптерофобией, но и битрохософобией.
— Позволь мне усомниться, что человек, страдающий фобией с этим труднопроизносимым названием, мог сделать из собственной жены — которая к тому же до недавнего времени была его дочерью — заядлую велосипедистку.
— Представь себе, это так. Я испытываю жуткий страх, когда вижу, как она садится на велосипед и исчезает в конце аллеи с развевающимися на ветру лентами шляпки. Боюсь, что больше ее не увижу. Боюсь до обморока. Я ее люблю, люблю, как не рассчитывал уже полюбить кого-нибудь в этой жизни.
Джейсон Фланнери стал с силой тереть веки. Оправдывая свой жест, он объяснил, что в дождливую погоду камин плохо тянет и у него от дыма всегда слезятся глаза.
4
Утром того дня, на который у Джейсона была назначена встреча с Эшвелом, ветер сменил направление на юго-западное, что было верным знаком того, что небо над приморской частью Восточного Йоркшира будет покрыто облаками разнообразных цветов. И хотя Джейсон не увлекался пейзажами, все-таки он решил, что, до того как сесть в лондонский поезд на вокзале Халла, он сфотографирует отражение облаков в водах Хамбера.
Эмили готовилась услышать звяканье тарелок и стук передвигаемых стульев, неизменно сопровождавших каждый приход миссис Брук, являвшейся на работу ровно в шесть. Но, не заметив в то утро ничего подобного, она поспешила встать, чтобы самой приготовить завтрак: поджаренные (ни в коем случае не пересушенные) ломтики бекона толщиной ровно в четверть дюйма; почти прозрачные кружочки картофеля, зажаренные до коричнево-золотистого цвета; яйца, приготовленные в смазанных ветчинным салом огнеупорных чашечках и посыпанные петрушкой, солью и перцем; тонко порезанные морские гребешки, обвалянные в сухарях и запеченные в духовке, которые подаются к столу горячими под уксусной подливкой (по инициативе миссис Брук, как и большинство кухарок, убежденной, что розоватые студенистые моллюски причислены к съестному лишь по недосмотру, их следует хорошенько залить уксусом, чтобы убить возможную вредоносность); и куриные ножки с подливой из горчицы и кайенского перца с добавлением анчоусного и вустерского соусов.
