Отшатнулась, как от пощечины, а Кейн уже поднялся и отвернулся к окну, так что теперь я могла видеть только его спину.
— Я пришел, чтобы сообщить о том, что уезжаю из Артан-Пра на несколько дней. Города в восточных землях требуют моего присутствия.
Сердце дрогнуло, но я быстро взяла себя в руки. Еще не хватало переживать за этого захватчика.
— Доброго пути, князь Кейн. Надеюсь, вы там задержитесь.
Я пожалела о своих словах на следующий день. Да что там, я пожалела о них в ту же минуту, когда за Кейном закрылась дверь. Сжимала кулаки и кусала губы, чтобы не окликнуть его, не попросить вернуться. А внутри медленно растекалась боль, после этого странного разговора она горчила на языке, отравляя меня собственными жестокими словами, заставляя сомневаться в том, что я делаю, в том, что вижу и чувствую.
Я больше не была уверена, что поступаю правильно.
В самом начале нашего знакомства было куда проще. Тогда передо мной был враг, которому чуждо сострадание и благородство. Враг, который сломал мне жизнь и достоин только ненависти. Не человек, а чудовище, из плена которого необходимо сбежать любой ценой, сбежать и передать князю Броку надежду на освобождение Нифрейи.
Но потом все переменилось. Возможно, это началось, когда Кейн отказался отдать меня царю проклятых или когда вынес на руках из пещеры Камня. Или же когда я крепко прижималась к нему, вливая спасительную магию Древа. Не говоря уже о нашей откровенности в шатре по дороге в Артан. Оказавшись здесь, я вовсе перестала думать о Древе и спасении Нифрейи. Потому что все, что говорила княгиня, все, что я знала, теперь мною подвергалось сомнениям.
Мир раскололся на две части, и я ранила себя об их острые края в попытке вернуть все, как было прежде.
Но как прежде уже не получится. Хотя бы потому, что Кейн перестал быть мне врагом. Сейчас ненавидеть его не получалось, как бы мне того ни хотелось. Нет, я не забыла ночь на коленях и множество ужасных слов, которые мы говорили друг другу. Не забыла и нашу нежность в Каменном лесу, и то, что он меня спас, и наши долгие разговоры по дороге в Артан. Я покривила душой, когда заявила, что он хочет меня купить. Зачем ему покупать то, что и так ему принадлежит? Он мог просто заполучить мое тело, не заботясь о моих чувствах. Приказать, сломить, но вместо этого почему-то спрашивал, хочу ли я остаться рядом с ним, говорил о доверии. Это удивляло, смущало и… пугало.
Одним мало-мальски ценным итогом бессонной ночи стал вывод, что я ничего не знаю о настоящем Кейне Логхарде. Образ Мрака, созданный благодаря слухам и словам княгини, разрушился до основания. Я хотела узнать его таким, какой он на самом деле, а заодно выяснить, кто же является истинным наследником нифрейского источника.
Я вдруг поняла, что не смогу ни спать, ни есть, пока во всем не разберусь. К тому же князь покинул Артан-Пра, но я могла расспросить тех, кто его знает, кто к нему близок. И начать стоило с хранительницы.
Она как раз сопровождала служанок, которые принесли новое платье. Льдисто-белое с серебристой вышивкой, невесомо-нежное, как эбрисы. Этот наряд подчеркивал мою внешность, делал ее ярче, и из зеркала на меня смотрела совершенно другая я. Волосы лежали свободно, как предпочитали носить артанки, стараниями Дары кожа сияла, даже цвет глаз стал более насыщенным.
Такой меня видит Кейн? Красивой… Мой двойник в зеркале залился румянцем и прикусил губу, поэтому я поспешно повернулась к Лиле. До этого нас связывали только необходимость и наши статусы: фаворитки и хранительницы гарема. Сегодня я собиралась поговорить с ней по душам, но стоило зайти издалека.
— В первую нашу встречу вы сказали, что из всех мужчин только князь может входить в малый дворец.
На лице женщины мелькнуло замешательство, которое она умело скрыла за улыбкой.
— Это так, — кивнула Лила.
— И нет никаких исключений для его семьи? Например, сыновей.
— Сыновьям дозволялось жить в малом дворце, пока они не достигнут шестилетнего возраста. После они переселялись в большой дворец и обратно ступить уже не могли.
Значит, следуя обычаям гарема, мать и дитя расставались навсегда. Сердце болезненно сжалось, стоило мне подумать о княжне Анне и Кейне.
— У князя много братьев?
— Да, у князя Караса было много сыновей.
— Было? — похолодела я, а вот Лила осталась бесстрастной.
— Большинство из них погибли, пытаясь свергнуть отца. Только Кейну это удалось.
— А остальные?
— Один погиб во время восстания, другие предпочли признать князя Кейна правителем и покинуть Арган-Пра. Слабый не может претендовать на престол.
Да уж. В Нифрейе все иначе, нет такой жестокости. Но и правителя там сейчас тоже нет.
— Вы давно знаете князя? — задала следующий вопрос.
— Несколько лет.
— Почему он оставил вас при малом дворце?
Сколько же ей лет? В том, что она гораздо старше меня, я не сомневалась.
— Зачем вам это знать, госпожа Амелия?
Она всегда так говорила, когда мои вопросы заходили слишком далеко и касались личного. Обычно я отмалчивалась, но сейчас решила идти до конца.
— Я хочу лучше узнать своего мужчину.
Сказала и подавила желание снова закусить губу. Потому что не знала, сколько в этом признании желания вызвать Лилу на откровенность, а сколько правды. Кейн сам говорил, что хочет быть моим, но я его своим не считала. Сложно считать своим артанского князя.
Подчиняясь едва уловимому кивку хранительницы, служанки поклонились и быстро покинули комнату. Когда мы остались одни, Лила прошлась по спальне, прежде чем спросить:
— Почему вы решили, что я его знаю, госпожа?
— Потому что изо всех жен и наложниц князя Караса остались только вы. Вас назначили хранительницей малого дворца, хотя у князя Кейна не было гарема, он вообще не собирался жениться. Потому что Кейн окружает себя только теми, кому доверяет, а вам он доверяет.
Последнее я вовсе сказала наугад, но Лила, когда резко повернулась ко мне лицом, уже не улыбалась. Ее взгляд вонзился в меня, не скрытый вежливостью или притворной симпатией.
— Я впервые увидела князя Кейна, когда он распустил гарем. Наверное, ему понравились мои мысли, поскольку он позволил мне остаться здесь.
Я чувствовала, что если сейчас не вызову ее на откровенность, то навсегда упущу возможность разгадать эту тайну. А значит, мне самой стоило говорить откровенно.
— Зато мои мысли для него скрыты, — призналась я, украдкой наблюдая за хранительницей. — Это моя особенность. Именно поэтому Кейн забрал меня с собой.
На лице Лилы отразилось понимание, она шагнула ближе. Уверена, хранительница много раз гадала, что ее князь нашел во мне, ради которой изменил собственным принципам, и я была готова удовлетворить ее любопытство.
