Старайтесь противостоять хаосу Бытия. Стремитесь прочь от моря неприятностей. Уточните свое направление и определите курс. Признайтесь, чего хотите. Скажите тем, кто вас окружает, кто вы. Смотрите четко и внимательно и двигайтесь прямо вперед.
Высказывайтесь точнее.
ПРАВИЛО 11
НЕ ЦЕПЛЯЙТЕСЬ К ДЕТЯМ, КОГДА ОНИ КАТАЮТСЯ НА СКЕЙТЕ
Опасность и мастерство
Было время, когда дети катались на скейтах с западной стороны Сидней Смит Холла, возле Университета Торонто, где я работаю. Иногда я наблюдал за ними. Там такие грубые, широкие бетонные ступени, ведущие с улицы к главному входу, а над ними трубчатые железные поручни диаметром примерно семь сантиметров и длиной около шести метров. Безумные дети, почти всегда мальчики, отступали примерно на четырнадцать метров от вершины лестницы, затем ставили ногу на доску и как сумасшедшие катились, чтобы набрать скорость. Незадолго до вероятного столкновения с поручнями они спрыгивали, хватали одной рукой доску, запрыгивали на вершину поручня и скользили на доске по всей его длине, выталкивая себя вперед и приземляясь — иногда, к счастью, обратно на доску, иногда, к несчастью, мимо. Так или иначе, вскоре они снова были на доске.
Кто-то скажет, что это туно. Может быть. Но это еще и смело. Я думал, что эти дети удивительные. Думал, что стоит похлопать их по спине и выразить честное восхищение. Конечно, это было опасно. Именно в опасности весь смак. Они хотели победить опасность. Защитная экипировка могла их обезопасить, но тогда все пошло бы насмарку. Они не стремились к безопасности. Они пыталась стать компетентными, ведь именно компетентность делает людей настолько защищенными, насколько это вообще возможно.
Я бы не осмелился делать то, что делали эти дети. Более того, я бы не смог. Я определенно не могу забраться на строительный кран, в отличие от всех этих смельчаков, которых показывают на YouTube (и, конечно, в отличие людей, которые работают на строительных кранах). Я не люблю высоту, хотя 7-8 километров, на которые поднимаются самолеты, — это уже настолько высоко, что я не беспокоюсь. Я даже несколько раз летал на самолете из углеродного волокна, и даже уходил на нем в штопор, и чувствовал себя нормально, хотя это был настоящий вызов — и физический, и психологический. (Чтобы войти в штопор, вы направляете самолет вертикально вверх, пока сила гравитации не поставит его стоймя. Тогда он падает, как штопор, пока внезапно не перевернется и не понесется прямиком вниз. После этого вы выходите из падения или еще раз устраиваете штопор.) Но я не могу кататься на скейте, особенно по поручням, и не могу забираться на строительные краны.
Сидней Смит-холл выходит еще на одну улицу с восточной стороны. Вдоль этой улицы, названной в честь Святого Георгия, университет установил ряд грубых остроугольных ящиков для растений, с наклоном в сторону дороги. Дети ходили и туда тоже, и скользили на досках по краям ящиков. Но это продолжалось недолго. Вскоре на ящиках появились маленькие стальные кронштейны, известные также как скейтстопперы, — по одному на каждые полметра-метр вдоль боковин. Когда я их увидел, я вспомнил один случай, произошедший в Торонто.
За две недели до начала учебы в начальных классах по всему городу исчезло оборудование с детских площадок. Изменилось законодательство, регулирующее их вид и состав, и возникла паника по поводу страховок. Площадки поспешно убрали, хотя они были достаточно безопасными; их защищала поправка, гарантирующая страховые выплаты даже при смене стандартов, к тому же за многие из этих площадок заплатили родители, причем совсем недавно. А теперь получалось, что никаких площадок не будет целый год, или даже больше. За это время я не раз видел скучающих, но замечательных детей, оккупировавших крышу местной школы. Не так уж много у них оставалось вариантов: торчать на крыше или слоняться по грязи с кошками и менее склонными к приключениям детьми.
Я называю убранные площадки «достаточно безопасными», потому что когда площадки слишком безопасны, дети либо перестают там играть, либо начинают играть каким-то непредусмотренным образом. Им нужны игровые площадки, достаточно опасные, чтобы в них был какой-то вызов. Люди, включая детей (в конце концов, они тоже люди), не стремятся минимизировать риски. Они стараются их оптимизировать. Они водят машины, гуляют, любят и играют так, чтобы добиться желаемого, но при этом они себя еще и немного подталкивают к дальнейшему развитию. И если окружающие вещи слишком безопасны, люди (включая детей) выясняют, как снова сделать их опасными165.
Когда нам не чинят препятствий, когда у нас есть вдохновение, мы предпочитаем ходить по краю. Там, на краю, мы можем быть уверенными в своем опыте и вместе с тем столкнуться с хаосом, который помогает нам развиваться. Наслаждение риском у нас в прошивке (правда, одни испытывают это наслаждение в большей степени, чем другие). Мы пребываем в оживлении и возбуждении, когда, играя в настоящем, работаем над оптимизацией своих будущих действий. Иначе мы лишь перекатываемся с места на место, бессознательные, бесформенные и беспечные, как ленивцы. Будучи чрезмерно защищенными, мы терпим провал, когда внезапно возникает нечто опасное, неожиданное, полное возможностей. А оно возникает неизбежно.
По краям больших обшарпанных ящиков для растений установлена металлическая защита. Интервалы между скейт-стопперами неравномерны. Сами скейтстопперы некрасивы. Они превращают ландшафт в ошейник питбуля, усеянный металлом. Так посредственно, как сейчас, этот ландшафт выглядел бы, только если б его основательно попортили скейтеры. Впечатление сей пейзаж производит мрачное: неудачный дизайн, обиды, плохо реализованные замыслы. Все это придает месту, которое изначально хотели украсить скульптурой и зеленью, безликий индустриальный, тюремный, психбольничный и лагерный вид. Так получается, когда строители и официальные лица не любят людей, которым служат, и не доверяют им. Явное, грубое уродство выдает ложь, которая его породила.
Успех и обида
Если вы почитаете представителей глубинной психологии, например Фрейда и Юнга или их предшественника Фридриха Ницще, вы узнаете, что у всего есть темная сторона. Фрейд был глубоко погружен в скрытое, неявное содержание снов, которое, по его мнению, было зачастую нацелено на выражение какого-либо ненадлежащего желания. Юнг верил, что любое социально уместное действие сопровождается своим злобным двойником, бессознательной тенью. Ницше открыл роль того, что он обозначил как ресентимент, в мотивации действий, которые якобы были бескорыстными и зачастую выражались слишком публично166.
Избавление этого человека от мести - для меня это мост к величайшей надежде, радуга после долгих бурь. Тарантулы, конечно, восприняли бы это иначе. «Что для нас значит справедливость, так это то, что мир будет наполнен бурями нашей мести», - так говорят они друг с другом. «Мы обрушим месть и насилие на всех, кому не являемся ровней» - это обет тех, у кого сердца тарантула. «И «воля к равенству» будет теперь именем добродетели, и восстанем мы против всех, у кого есть власть! Вы, проповедники равенства, маниакальные тираны бессильных криков, вырывающихся из вас во имя равенства: ваши самые тайные амбиции - стать тиранами - окутаны словами добродетели.
