САХАРОВСКИЙ Александр Михайлович (1909–1988). Родом из Костромской губернии. Окончил вечерний комвуз при Военно-политической академии. В органах ГБ (1939–1975): в годы войны руководил контрразведывательной работой в блокадном Ленинграде — было подготовлено 40 разведывательно-диверсионных групп для заброски в тыл врага. В разведке госбезопасности (1956–1975): активизировал работу внешней контрразведки, научно-технического направления и нелегальной разведки. Организовал работу по агентурному проникновению в высшие эшелоны НАТО, информационное обеспечение правительства в кризисных ситуациях — на Ближнем Востоке (1956, 1967), Карибском (1962), чехословацком кризисе (1968). Награжден восемью орденами, почетный сотрудник госбезопасности.
Конечно, успех «первой величины» в делах НТР принадлежит «атомной разведке». Однако речь может идти только о тех операциях, которые в силу разных обстоятельств упомянуты в воспоминаниях разведчиков или попали в руки журналистов, и не всегда факт их существования подтверждается службой. Эти операции своими корнями уходят в предвоенное, военное и послевоенное время, когда НТР руководил Леонид Квасников, а затем — его единомышленники. И тем не менее…
Атомное направление. О работе на этом поприще разведки сказано, казалось бы, уже достаточно, но «тема» все время влечет к себе уникальностью ее «обслуживания» разведкой.
Первая информация «об атоме» прошла через руки будущего историографа НТР Владимира Барковского, в Лондоне в годы войны. И все же в «атомном шпионаже» есть еще один «феномен». Историограф встретился с удивительным явлением в разведке: во-первых, разведчица работала с советской разведкой сорок лет и… не «засыпалась»; во-вторых, работала по атомной проблематике в «святая святых» британского ядерного центра; в-третьих, сама призналась в контактах с Советами и… не была преследуема в своей стране!
Речь идет о Мелите Норвуд. В 1967 году она привлекла к работе с разведкой гражданского служащего, который в течение четырнадцати лет передавал в Москву информацию научно-технического характера, причем по технологиям, на которые было наложено эмбарго для Советов. И не только по атомной проблематике.
Начинала она работу с военными разведчиками в 1937 году, а с 1946 года — с разведкой госбезопасности. И все время занимала «щедрые для разведки» должности в Британской ассоциации по исследованию цветных металлов. Вот и все, но… Дело в том, что в рамках атомного проекта эта ассоциация проводила все исследования по свойствам урана и для своих нужд, и для американо-английского проекта «Манхэттен»; и еще — множество исследований для нужд авиации — скоростной и высотной, а затем для ракетостроения и космоса.
Авиакосмическое направление. Без всякого сомнения можно сказать, что удивление западных специалистов о стремительном выходе советской авиапромышленности в передовые при использовании «крылатого металла» — алюминия вполне обосновано. Победа в этом отношении ковалась, в том числе, усилиями разведчиков и их друзей-интернационалистов за рубежом — в Штатах и Британии. И если следовать логике оценки британских специалистов вклада «бабушки-агентессы» Норвуд в атомные и авиационные дела Красной России, то она по праву может быть названа не просто агентом, а разведчицей.
За годы работы Леонида Квасникова проблематика ракетной техники обогатилась еще двумя составляющими и стала в развернутом виде выглядеть как авиа-ракетно-космическая триада. И потому суть заданий по этой «триаде» отвечает усилиям разведки во «времена Квасникова» и в последующие годы.
Три десятилетия агент «Эмиль» — инженер М. Рёч в ФРГ — сотрудничал с советской разведкой. В узком кругу сотрудников штаб-квартиры его называли «асом отечественной научно-технической разведки». От него шли чертежи и документальные сведения о западных технологиях, позволявшие соцстранам экономить миллиарды на исследованиях и активно двигать вперед собственные авиакосмические программы. От него получали сведения о работе западногерманских авиаконцернов «Хейнкель», «Юнкере», «Мессершмитт-Белков-Блюм», а затем и по исследовательским спутникам и солнечному зонду «Гелиос». Среди его информации — сведения о боевых самолетах будущего, рассчитанных на ввод в строй в 90-е годы. И все — об оснащении всех видов авиатехники, стоящей на вооружении ВВС НАТО.
Может возникнуть вопрос: но ведь Германия в космос ничего не запускала? Зато мощная индустрия ФРГ имела и мощную разведку — «промышленный шпионаж». Как, собственно, все развитые страны: Франция, Италия, Израиль, Япония… И потому союзники Америки по КОКОМ жили друг с другом по понятию: «на войне — как на войне». Тому примеры — судебные тяжбы корпораций с «союзниками по запретным санкциям» против Восточного блока. Эта особенность отношений «союзников» к своему «суверену по санкциям» явилась средой для привлечения «союзных» стран к работе с советской разведкой.
Когда разведка держит руку на пульсе разведывательных заданий, то иногда достигаются трудно оценимые результаты ее полезности. Разведчик НТР интуитивно должен чувствовать новизну или пути решения конкретной разведзадачи.
Справка. Нацеленный источник вышел на компанию, обладающую технологией производства… матрасов из пористого полимера с заранее заданными размерами. А наши авиаторы-вертолетчики страдали от возгорания бензобаков при обстреле. И заполнение бензобаков пористой «резиной» из полиуретана с определенного размера ячейками сводило на нет поражение баков пулями и осколками.
Прошли годы и даже десятилетия. И автору, кроме официальной оценки, было весьма приятно, когда выступающий по телевидению генеральный конструктор наших военных вертолетов поблагодарил разведку за «пористый полимер». Он говорил: «благодаря ему были спасены в Афганской войне сотни жизней летчиков и тысячи солдат…» (2000-е годы).
А всего-то цена этой технологии обошлась разведке в 25 тысяч долларов.
(Прим, авт.: но этот же источник, выступая именно как «деловой человек» и не обладающий собственной информацией, доставил в Союз квадратный метр специального покрытия корпусов подводных лодок НАТО. Его применение нашими ВМС затруднило обнаружение кораблей подводного флота противолодочными локаторами противника.)
Справка. История с «воспоминанием о будущем». Известен случай, когда далекий от разведываемой проблемы источник инициативно обратил внимание на испытание оружия будущего. Речь идет о ценном агенте в гестапо «Брайтенбахе» — Вилли Лемане (1929–1942).
В конце 1935 года Леман присутствовал на проводимых инженером-конструктором фон Брауном испытаниях ракетной техники. Разведчик Зарубин переправил подробный отчет агента в Центр. Информация поступила на высший уровень — к Сталину, Ворошилову, Тухачевскому и в РУ ГШ РККА. Перед агентом были поставлены вопросы, требующие уточнения, и на ряд из них он сумел найти ответы. Ведь должность агента в гестапо была весьма «всепроникающей»: ответственный по всей стране за контрразведывательное обеспечение оборонной промышленности нацистской Германии.
