Может быть, он предчувствовал, что через год с небольшим судьба уготовит ему удел быть отлученным от любимого его детища — НТР, которой он отдал всю жизнь, позволяя себе спорить даже с самим Берией. Это будет в высшей степени несправедливо и для Квасникова, и для дела разведки.
Идеолог и стратег научно-технической разведки Квасников создал новую и весьма совершенную структуру по „взлому“ строгого эмбарго на передовую науку и технику Запада. Еще до шестидесяти лет, полный сил и глубоко уважаемый в среде профессионалов, Квасников станет вначале консультантом при начальнике разведки, а затем будет отправлен в запас, на пенсию.
Обо всем этом я узнал, работая вдали от Москвы, в Стране восходящего солнца. Но еще не один год будут идти в НТР письма и шифротелеграммы из резидентур со всех континентов на имя Леонида Романовича Квасникова, который в секретной переписке выступал под псевдонимом „Романов"…»
Под впечатлением этой беседы с разведчиком-ученым автор находился всю последующую оперативную жизнь. Это была «путеводная звезда» при работе в десятке стран, в рискованных ситуациях, когда личное отодвигалось на второй план, а преобладало стремление выполнить долг чекиста-разведчика.
Автор, возвращаясь многократно к особенностям беседы патриарха НТР с «зеленым» разведчиком, заложенные в него мысли впервые предал гласности в «Записках чернорабочего разведки», изданных в последний год двадцатого столетия.
Леонид Романович Квасников, как разведчик-ученый, идеолог и стратег НТР, едва ли не сознательно следовал обращению к Человечеству американского писателя-гуманиста Джека Лондона: «Довольствоваться существующим порядком вещей — это проклятие!» Де-факто его «навязчивой идеей» стало безграничное стремление к совершенствованию всех многоаспектных сторон работы НТР. Потому произошло «упорядочение» процедур в цепочке «задание — разведчик — источник — заказчик», как условие высокой оценки работы разведслужбы в целом, и к определению качества информации, поступавшей от НТР, — секретной, документальной, актуальной, добавлялась расшифровка понятия «полная» — «комплектная».
Леонид Романович пришел в разведку, и сразу — в НТР. И его усилиями был создан надежный агентурный аппарат, в первую очередь, в США и Англии для добывания информации с «легальных» и нелегальных позиций. А с точки зрения проблематики, причем на перспективу, — работа по тематическим операциям: «Энормоз» (атом), «Воздух» (авиаракетная техника). «Радуга» (радиолокация и электроника), «Зелье» (ВВ, пороха, химия), «Парфюмерия» (химбакоружие).
Глава НТР в своих исканиях опирался на факт правительственной оценки усилий НТР еще в 1937 году — «жизненное звено внешней разведки», соответствие ее деятельности «государственной концепции развития страны» и что полученная ею информация «в целом отвечает потребностям оборонных и народно-хозяйственных отраслей промышленности страны».
Операции НТР: от войны к миру
Могла ли научно-техническая разведка расслабиться после окончания Второй мировой войны? Особенно когда еще в последний год войны и сразу после разгрома Третьего рейха в американских верхах власти — Белом домке, Капитолии, Пентагоне, — в штаб-квартирах политиков и военных один за другим стали появляться тщательно разработанные агрессивные планы разгрома ослабевшей в войне Советской России. Нашей стороне их следовало воспринимать как очередную попытку ликвидации российской государственности как таковой.
Директивы Пентагона множились, и, наконец, появился план «Троян» с назначенным началом интервенции в Советский Союз. Наша разведка имела доступ ко всем этапам секретных приготовлений Америки вкупе с Британией к войне против России. Циничные расчеты показывали, что удары будут нанесены по 20 русским городам. И каждый план увеличивал и число городов-целей, и количество атомных бомб — от 200 до 300.
Подсчитывалось, на сколько процентов будет разрушена советская промышленность, сколько миллионов человек погибнет после первого, второго, третьего ударов… Как видно было из плана «Троян», назначался год, месяц, день — 1 января 1950 года.
Пять лет после победного Сорок Пятого корректировались планы атомной войны, но… наступило 29 августа 1949 года, и «русская атомная бомба вызвала шок» у тех, кто планировал по-своему распорядиться территорией и населением Страны Советов.
Начав еще в годы войны, советское руководство продолжало уделять первостепенное значение укреплению военно-экономической мощи страны. Серьезная роль в этом процессе отводилась разведке госбезопасности и ее научно-техническому направлению.
Пять операций НТР по проникновению в военные секреты США и Англии (да и других стран) стали конкретным успехом идеолога и стратега этого направления разведки — Леонида Квасникова. Это в полной мере говорит о том, что его организаторские способности — знать, предвидеть и упреждать — материализовались в конкретный вклад НТР в достижение победы на советско-германском фронте и помогли правительству и военному командованию страны укрепить свои позиции на международной арене.
Пять операций… Они получили логическое продолжение в послевоенное время в интересах развертывания в стране военной промышленности, укрепления мощи отечественных вооруженных сил и восстановления порушенного войной народного хозяйства. Случилось это на фоне мирового научно-технического прогресса и военно-технического бума, из которого Советский Союз Запад пытался исключить, объявив Восточному блоку «экономическую войну».
В 1946 году в «гвардию Квасникова», в среду сотрудников в штаб-квартире НТР, пришел весьма зрелый разведчик и реальный специалист по этой линии. В воюющей Англии с позиции лондонской резидентуры с подачи Владимира Барковского в Москву поступала обширная информация по всей обширной тематике «пяти операций» (1941–1946), сформулированной разведчиком-ученым Квасниковым.
Там, на Британских островах, сформировалась своеобразная цепочка круга решаемых разведкой задач: «авиация — радиолокация — ВВ — ХБО — атом». Причем операция «Энормоз» (атом) выросла до приоритетной задачи НТР, а после войны — всей разведки, госбезопасности и военной.
Потому и двух лет не прошло, как глава отделения НТР разведки стал готовить Барковского (с фактическим опытом «атомного разведчика») к выезду в США — страну научно-технических достижений военного и послевоенного периода. А с точки зрения разведки — в центр основных объектов НТР «главного противника». Естественно, глава НТР оговорил со своим единомышленником первостепенные информационные и оперативные задачи, среди них — работа с источниками по атомной проблематике и создание новых агентурных позиций по этому направлению.
Итак, начатая работа разведчиков в Штатах по линии НТР в довоенную пору (тогда еще не сформировавшуюся в самостоятельную) усилиями Квасникова широко развернулась в военное лихолетье. Правда, теперь эта агентурная сеть в системе приоритетных задач выглядела так: «атом-авиация и ракетостроение-электроника».
До войны среди разведчиков на этом направлении разведки в Штатах отличились Гайк Овакимян, до и во время — Семен Семенов, в годы войны — Анатолий Яцков и Александр Феклисов. Последние два были выпускниками первого набора слушателей в ШОН — Школы особого назначения (1939), причем в ранге «разведчиков общего профиля». Однако в Америку они были направлены для работы по линии НТР, и потому диапазон круга их разведывательных вопросов с приездом в Нью-Йорк Леонида Квасникова стал охватывать всю палитру пятерки технических проблем. Случилось так, что эти «необстрелянные» рядовые работники за столь короткое, но емкое время войны выросли до Героев России. Правда, только через десятилетия, и только один из них, Феклисов, дожил до этого торжественного момента.
