Естественно, шифровка своим содержанием опиралась на агентурные сведения и носила характер упреждающей информации.
Оперативные биографии двух талантливых разведчиков НТР Леонида Квасникова и Владимира Барковского столь переплетены, что, говоря об одном из них, подразумевается участие другого. Это хорошо просматривается с 1941 года, когда «разведчик общего профиля» Барковский получил впервые указание Квасникова с нацеливанием на работу «по атому». И затем Квасников курировал его усилия при «полустихийном» формировании пяти аспектов работы НТР. И так было дважды в США и при их совместной работе в штаб-квартире НТР в Москве.
Знаменательное и трагическое уживаются рядом. В оперативной биографии этих «столпов НТР» существует удивительная «триада» научных и технических проблем. Речь идет о трех операциях научно-технической разведки: «Энормоз» (атом), «Воздух» (авиация) и «Радуга» (радиолокация). И так было все 40-60-е годы, только каждый из аспектов обрастал все более широкими определениями. Одно оставалось неизменным: «гвардейцам Квасникова» пришлось становиться «первопроходцами» в судьбоносной помощи нашей военной науке и технике.
Итак, атом. Казалось бы, тут все ясно — первые сигналы от разведки поступили в сорок первом году. Далее была информация и первая отечественная атомная бомба. Упреждающие сведения в интересах развития ядерного направления в создании новейших видов такого вооружения: от атомной бомбы к водородной. А еще первая атомная электростанция (1954). Позднее — атомные реакторы для подводных лодок.
Авиация. Высотная и скоростная проблема все годы войны была в поле зрения разведки за рубежом. Но авиация времени войны — это еще и переход к реактивно-ракетной технике. И потому трудно отрицать значение разведывательной информации по этой теме. Она появилась у наших специалистов задолго до окончания войны и задолго до появления большого числа германских специалистов по ракетостроению, захваченных в плен либо интернированных в Союз. При этом подвиг наших специалистов вовсе не умаляется, ибо мы шагнули в космос первыми.
Радиолокация. Активная работа разведки все годы войны с позиции Англии и США. Но эта составляющая «триады» особая, ибо в Союзе возникла «тупиковая ветвь» в звене: «РЛС-электроника-кибернетика»! Удивительна эта «триада» еще и тем, что трижды НТР предвидела, упреждала и предупреждала политические и научные «верхи» о судьбоносности всего этого «тройного богатства» на Западе. Но только дважды разведке удалось быть «удачным предсказателем». Правда, пришлось пробивать стену недопонимания, как это случилось с «атомом».
Но если с «атомом» все же с опозданием страна и ее военная промышленность справилась, то с «электроникой-кибернетикой» наши наука, техника, промышленность и оборонные отрасли оказались в «хвосте» мирового научно-технического прогресса и запаздывали в пятидесятые годы лет на пятнадцать. В отличие от работы с атомом разрыв этот было бы сложно преодолеть, если бы не… научно-техническая разведка. А конкретно — идеолог и реально мыслящий провидец Леонид Романович Квасников и выдающийся советский специалист по радиолокации Аксель Иванович Берг оказались в этом вопросе единомышленниками.
Так в чем «знаменательное и трагическое»? Указанная «триада» подтверждает истину: в разведке не всегда добывание информации может быть слишком сложным делом, но, как правило, ее принятие и положительная оценка затруднены.
* * *
Квасников и Берг оказались единомышленниками в сложном продвижении кибернетики в Союз. Только будущий академик размышлял о роли радиолокации, сидя на нарах, а идеолог НТР в это же время «просто» уделял внимание электронному аспекту в заданиях разведки, причем не имея официальных указаний на этот счет от ученых. И не удивительно — ученые в этом вопросе были фактически терроризированы запретами на следование шагам американского ученого Винера. И этот запрет дорого обошелся стране и ее военно-промышленному потенциалу!
Историческая справка. Итак, 1948 год. Американский математик Норберт Винер выдвинул идею о возможности общего научного подхода к исследованию и организации процессов управления в сложных технических, биологических и общественных системах. В нашей стране работу Винера с ходу отвергли, его книгу на русский язык не перевели, но огульно обвинили автора в стремлении «очеловечить» машинные системы. В прессе появились разгромные статьи о вреде кибернетики, которую назвали «продажной девкой империализма».
…Случилось так, что автор работал над биографией Николы Тесла. И возникли при работе над биографией Леонида Квасникова с его прозорливостью в отношении кибернетики некоторые ассоциации. Дело в том, что в конце XIX века талантливый ученый-конструктор-инженер Никола Тесла осуществил первые шаги по разработке управляемого на расстоянии автомата, могущего воспроизвести действия человека. В одной из статей он писал: «таким образом появилось новое изобретение и новая техника, для которой предложено и новое название — „телеавтоматика“, что означает: техника управления движениями автоматов, удаленных на расстояние».
Тесла всесторонне разработал основные положения этой новой техники, ставшей со временем основой для создания таких систем, — правда, только во второй половине XX века. Позднее ученый писал о своих автоматах, как он говорил, с «заимствованным умом» и с «собственным умом». Тесла на протяжении многих лет упорно продолжал совершенствовать сложные автоматы, максимально приближая их действия к действиям человека. Но…
Известно, что создание современных кибернетических устройств есть результат достижений математики, физики, механики, радио- и электротехники, логики. Для одного ученого решение всех этих проблем, казалось бы, было непосильным. Но… Именно Тесла стоял у истоков того, что теперь всемирно внедрено в практику и называется робототехникой. В этом вопросе Тесла выступал с замечательной прозорливостью, опередив время на полвека.
Зачем это отступление «от автора»? Но советские марксисты-догматики не могли не знать о работах Николы Тесла, если были ослеплены неприятием «идей из-за океана». И это искусственное «торможение» внедрения кибернетики в научно-технический прогресс в нашей стране дорого обошелся и нашей обороноспособности и народному хозяйству.
А пока, в начале пятидесятых, сторонники Винера в Союзе преследовались, понимающие роль кибернетики в прогрессивном развитии науки и техники ученые предавались анафеме, вплоть до отлучения от науки. Книги в области кибернетики, вычислительных машин и программировании, изданные уже во второй половине пятидесятых годов без грифа секретности, были написаны нашими военными учеными и специалистами. Прорыв передового взгляда на кибернетику в стране имел немаловажное значение.
Ну как тут не воскликнуть: как случилось, что представители консервативной философской элиты задерживали на десятилетие развитие информатики в нашей стране? Ведь печальный опыт с генетикой уже имел место в Союзе?! Одно радует: активная наступательная позиция военных была поддержана академиками, и мы все же победили. Но отставание в делах с кибернетикой было слишком велико.
