Заниматься вопросами компьютерного учета Рябов начал после того, как именем британской королевы спецслужбы отказали ему во въезде на Британские острова. А лондонская резидентура была лишена талантливого руководителя линии НТР, одного из ярких последователей ее идеолога и стратега.
И те, кто работал с Валентином Васильевичем, все еще слышали его характерный голос — смесь баса и фальцета: «Думай, парень, о прикрытии, как оно работает на тебя, а значит, на разведку…»
Ушел из жизни Валентин Васильевич внезапно — от сердечной недостаточности, на шестидесятом году…
Что мог бы добавить к сказанному автор? Через многие годы, уже на факультете НТР в Краснознаменном институте, бывшие коллеги Квасникова-Барковского-Рябова вспоминали о Валентине Васильевиче с большой теплотой. Как он, скрываясь в клубах табачного дыма, сидел за столом, на котором авторучки и карандаши «выглядывали» из пенала со множеством склеенных друг с другом монет из различных стран. И любимый нами «чудак», жестикулируя коричневыми от табака пальцами, призывал нас быть творцами, а не просто исполнителями. И как этот призыв перекликался в душе автора с первой беседой на эту же тему с Леонидом Романовичем Квасниковым…
Вопрос о триаде аспектов этики деятельности «атомных разведчиков» можно, конечно, рассматривать шире, чем деяния только «великолепной четверки». Из разведчиков «их времени» выстраивается целая галерея портретов, и этот ряд бесконечен. Ведь неспроста много статей о «легендарной четверке» начиналось со сравнения их заслуг в ряду таких разведчиков, как Рудольф Абель, Конон Молодый, Ким Филби…
Но почему-то не говорится о заслугах «четверки» в связке с четой разведчиков Василия Михайловича и Елизаветы Юльевны Зарубиных и их дочери-разведчицы Зои Васильевны. А ведь они воевали «на тайном фронте» с ними вместе, по их атомной проблематике.
Вот как оценивалась нравственная и весьма полезная жизнь Зои Васильевны — при жизни возведенной в звание «Достояние республики». В день памяти Василия Зарубина в 2004 году в стенах Академии внешней разведки перед слушателями и преподавателями она была представлена такими словами: «…ветеран войны и разведки до войны была абсолютной чемпионкой СССР по пятиборью; в суровые годы войны забрасывалась в тыл врага в состав спецпартизанского отряда Героя Советского Союза Дмитрия Медведева; как разведчица под прикрытием переводчицы работала на Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференциях глав великих держав, а затем — на Нюрнбергском процессе; многие годы была занята обработкой материалов, добываемых нашей разведкой в США и Англии по американскому атомному проекту. Таков ее двадцатилетний вклад в дело отечественной разведки».
О Зое Васильевне отзываются как о Королеве синхронного перевода, о созданной ею школе, распространенной по всему миру; она высокого полета педагог, автор образовательных технологий и учебников, организатор международного движения женщин за мир и в развитии педагогики…
Леонид Романович был хорошо знаком с Зоей Васильевной по «атомным делам». Ибо цепочка появления материалов «по теме» на столе у главы советского атомного проекта академика Курчатова выстраивалась таким образом: от источников по обе стороны океана к разведчикам — от штаб-квартиры НТР к Зое Васильевне и затем — к узкому кругу ученых и специалистов во главе с Игорем Васильевичем.
Она была одной из немногих, кого Леонид Квасников «допустил» к материалам «атомного дела». Можно считать, что в полном объеме она первой читала (точнее, разбиралась с «иероглифами для простого человека» в области ядерной физики). И в этом она уподобилась разведчику «Дэну» (Барковскому) в его работе с «атомными агентами» на Британских островах. Они оба осваивали специфику терминологии в силу насущной необходимости. И вот что любопытно: только через десятилетия Барковский узнал о «лингвистическом подвиге» Зои Васильевны.
Справка. Как рассказывала Зоя Васильевна автору и позднее на встречах с ветеранами о своем участии в связке «Квасников-Зарубина-Курчатов» с «атомной документацией», возможно, впервые она испытала профессиональный испуг — боязнь не справиться. Дело в том, что однажды ее привели к самому Лаврентию Берии и тот, передав ей «кучу документов», посадил ее в закрытую комнату, сказав: «Разберетесь — выпущу! Необходимое здесь, справочники и еда». А бумаги оказались по атомной проблематике… И хотя, говорила Зоя Васильевна, «я знала английский язык с детства и в совершенстве, но документы-то были из области ядерной физики… Я чуть не плакала над формулами…»
Зоя Васильевна также вспоминала: «Однажды ко мне зашел Игорь Васильевич Курчатов, посмотрел на мои записи, хмыкнул и спросил, какую я оценку имела по физике в школе? Мне показалось, что моим „отлично“ он не очень удовлетворился…»
Идеолог и стратег НТР Леонид Романович Квасников ушел из жизни в 1993 году, а продолжатель и историограф его дела Владимир Борисович через десять лет, в 2003-м, и оба в октябре, но с разницей в один день. Подводя итог своей жизни и судеб коллег «их времени», насыщенного главным — преданностью гражданскому, офицерскому и профессиональному долгу, Владимир Барковский говорил о секрете своего трудового долголетия, отмечая, что вся «его четверка» вошла в восьмидесяти- и девяностолетие: «Разведка — это такая сфера деятельности, которая здорово укрепляет память. В условиях экстрима, нервного напряжения, риска профессионал вытаскивает, выжимает из себя все силы и ресурсы. Иногда даже ему неведомые, скрытые. Если это удается, разведчик повышает класс…
Его мозг постоянно работает, в действии. Когда тут стареть? Истязая себя мыслью, вы удлиняете собственную жизнь. И если уж добрались до каких-то вершин, то приобретенные и используемые интеллект, память, умение спокойно и точно анализировать продлевают ваше активное существование».
Автор около двадцати лет готовил открытые книги-обзоры по истории отечественной разведки госбезопасности. И всегда в них отводилось значительное и почетное место работе научно-технической разведки и ее творцов в советский период жизни российского государства.
Историческая справка. Приятно осознавать, что начиналась отечественная НТР в мирное время — еще в начале XIX века. О становлении НТР и ее полезности Отечеству в 20-30-е годы говорилось с трибуны конференции в Дубне (1996).
Но НТР — это только часть всей структуры разведки и «механизма» ее работы. Правда, в системе НТР ее работа имеет существенную специфику — это использование, в частности, научно и технически грамотных специалистов, нацеленных на добывание информации.
XIX век, потом XX — довоенные годы, военные, послевоенные… Разведка и НТР неустанно работали. Противники России отслеживали успехи нашей разведки. Суть преемственности в работе разведки по всем направлениям заключается в коротком обобщении в устах директора ЦРУ: «Эта служба обладает традициями, корни которых уходят в далекое прошлое…» И еще — его рассуждение «о лучшей агентурной группе Второй мировой войны» — Кембриджской пятерке. Или мнение его последователя по линии ЦРУ: «…нам бы иметь в Москве хотя бы одного такого агента, как Абель…»
