И что делать? Как-то, может быть, возможно любовь спровоцировать — или нет? Вообще, что ли, безнадежно? Что-то в себе возможно изменить, чтобы любовь отыскать? Еще же пока есть время? Мало, но есть… Такой вот у меня вопрос.
А то что ж? Я так и умру, не испытав любви, извините.
Я читала разные книги: как притягивать к себе любовь… Полно таких книжек теперь есть. Ерунда полная.
К ведьме даже ходила от отчаяния. А та говорит: — Я, — говорит, — могу к тебе мужика приворожить. Даже если женатый — решим проблему. Только ты мне мужика укажи, кого привораживать.
Мужиков вокруг, как грязи, а кого привораживать, и не знаю даже.
Может, я и зря к вам пришла. Но это — от отчаяния.
Вопрос у меня к вам такой: можно что-нибудь с собой сделать, чтобы… не знаю, как это… открыться чтобы любви? Полюбить чтобы. Мне надо любовь испытать, понимаете? Надо. Ну, пока еще немножко времени осталось… Я ведь хорошо выгляжу, правда?
И в чем тогда проблема? Во мне, наверное… И чё делать? Не понимаю…
* * *
Наконец, все мои аргументы были исчерпаны, и я замолчал.
Юлька продолжала на меня смотреть своим взглядом. Она всегда так делала — никогда не отвечала сразу, будто хотела удостовериться, что я закончил говорить.
Я готовился к скандалу. Даже отвернулся от нее, чтобы не начинать кричать в глаза.
Но Юля заговорила совсем о другом, о серьезном.
Уже когда мы разошлись и я вспоминал наши отношения, я думал о том, что очень часто ждал от нее плохого, а получал хорошее. С другими чего ждешь, то и получаешь. А с Юлькой было так.
Она продолжала на меня смотреть и произнесла очень серьезно:
— Я тоже об этом много думала. Тут знаешь, в чем вопрос, как мне кажется? В естественности и противоестественности.
Я — идиот! — ждал повода для скандала. И потому не мог сразу врубиться в ее слова.
Юлька стала разъяснять:
— Если я узнаю, что в одно время со мной ты ласкал другую женщину, для меня будет противоестественно с этим смириться, понимаешь? Какие бы теории ты мне не предлагал — я просто не смогу с тобой дальше жить. Не то чтобы не захочу — не смогу просто. Физически не смогу.
Она замолчала, словно давая мне возможность подумать, и продолжила:
— А ты сам убежден, что сможешь спокойно пережить, если я буду спать с другим мужиком? Ты уверен, что тебя на замучают всякие фантазии по этому поводу? Ты ведь ревнуешь меня к моим прошлым, к тем, кто был до тебя. До тебя! Человеку трудно смириться, что его любимого или любимую ласкали другая или другой. Когда-то… Когда они еще не были знакомы… Странно? Странно. Но естественно. Нормально. А если это было вчера? Сегодня утром?
А если, не дай Бог, ты даже это увидел? Нет, если исчезнет верность — значит, исчезнет любовь.
— Так она уже исчезла, верность эта. Она, как реальность, уже не существует, понимаешь?
— Может быть… Значит, любовь просто уменьшилась во времени. Раньше могла быть вечной, теперь — нет. Скукожилась. Понимаешь, вот зимой дни меньше, чем летом. Но это все равно дни — только маленькие. Так же и с любовью. Если люди признают, что верности нет вообще, значит, они признают, что вообще нет любви. А это — противоестественно. Для человека любить — естественно. Согласен?
— Некоторые считают, что любовь — это талант.
— Мы можем долго говорить с тобой о том, что такое любовь. Но ты же меня спрашиваешь? Мое мнение? Так вот, я считаю, что любовь, среди прочего, это когда другой человек значит для тебя больше, чем ты сам для себя значишь. И это естественное состояние человека. Если он не найдет того, кто значит для него больше, чем он сам для себя, ему будет плохо жить, его разорвет, понимаешь? Даже если он будет весь вкладываться в работу, или там… в путешествия… у него все равно будет душа нытная. Понимаешь? Нытная душа, неспокойная. Это я так думаю. Человек так устроен, что он может понять себя только с помощью любви.
— А зачем ему себя понимать?
— Потому что он так устроен. Зачем ему смеяться? Зачем ласкать детей? Он так создан Богом. А распылять свою любовь направо и налево — противоестественно и противно. Вот и все.
Юля помолчала, как бы давая мне возможность понять сказанное ею, и подытожила:
— Мне не нравится твоя теория. Вообще. Она чисто теоретическая и противоречит человеческому естеству. Прости.
Я отчетливо помню, что именно в этот момент понял: не смогу я жить без этого человека. Не смогу, и все.
Но смог.
Ольга, 38 лет, банковская служащая:
— Нам просто надо решить: разводиться или нет. И вы нам должны посоветовать. Хотя, если честно, не понимаю я уже, как с ним жить. Это невыносимо просто. Ни о чем нельзя договориться. Ни о чем!
Вот сейчас договаривались встретиться тут в два часа. Сейчас сколько? Два пятнадцать. Где Кирюша? В пробке, говорит, застрял. Интересно, а я на вертолете, что ли, летела?
Не получается у нас жизнь, понимаете? И сын — хороший, четыре года ему. И деньги есть. А жить невозможно. Ну просто невозможно жить с человеком, который вообще тебя не слышит.
— Вы часто ссоритесь?
— Да мы только и делаем, что ссоримся. Мишка, сын, уже даже не плачет, когда мы друг на друга орем. Привык. А как можно не ругаться с человеком, который самые простые просьбы выполнить не может? Я его прошу: «Не пей!» Нет! Каждое воскресенье на бровях приходит и, главное, сразу к ребенку лезет.
Я его прошу — разувайся, когда с улицы входишь. Нет! В грязных ботинках шарахается сразу в комнату.
Один раз вообще история была: дверь на щеколду закрыл изнутри. Стучу — не открывает. Звоню на мобильник — не берет. Минут двадцать билась в собственную квартиру. Нормально? Пьяный он, что ли, был? Не знаю.
Ни о чем нельзя договориться. Ни о чем. Как с таким человеком жить? Не знаю… Может, вы как-то на него подействуйте?
Ну вот, явился не запылился.
Кирилл, 41 год, предприниматель:
— Здравствуйте. Извините. Пробки.
ОЛЬГА:
— А я на вертолете, что ли, летела? Я, значит, смогла вовремя, а ты — нет?
КИРИЛЛ:
— Оль, не нервничай. Я ж не сильно опоздал. Он смотрит на нее без раздражения. Скорее как нашкодивший ребенок на родителей: со страхом и с любовью одновременно.
Она на него не смотрит вообще. Говорит ему, смотрит на меня.
ОЛЬГА:
— Вот так всегда. Всегда так. Сперва сделает какую-нибудь гадость, а потом начинается: «Оля, не нервничай! Оленька, успокойся…»
— Поскольку я вижу вас обоих первый раз, я попрошу каждого из вас назвать пять эпитетов, которые характеризуют другого человека. Кирилл — об Ольге, Ольга — о Кирилле. Оль, давайте с вас начнем.
