Не сумев покорить осёдлые народы в долине Иордана, иудеи впадают в полную зависимость от них. В какой-то момент доминирование филистимлян над иудеями доходит до того, что им удаётся полностью обезоружить непокорного противника. «Кузнецов не было во всей земле Израильской, ибо филистимляне опасались, чтобы евреи не сделали меча или копья» (1 Цар. 13,19). В Книге Судей почти нет упоминаний об открытых сражениях с земледельческими народами. Кажется, в этот период евреи враждуют только между собой — но враждуют кроваво.
Враждебность же по отношению к местным сохраняется на протяжении чуть ли не трёх веков, но проявляется она чаще отдельными нападениями и убийствами, которые очень напоминают современный терроризм. Некий Аод был послан иудеями к царю Моавитскому Еглону с дарами. Вручив дары, он попросил царя о свидании с глазу на глаз, чтобы сообщить ему важное послание от Господа. Когда же они остались наедине, «Аод простёр левую руку свою, и взял меч с правого бедра своего, и вонзил его в чрево его» (Суд. 3,21). Аод стал судьёй Израиля, а после него был судьёй другой «герой», Самегор, который шестьсот филистимлян побил воловьим плугом (Суд. 3,31).
Филистимляне всё ещё — не люди. Перебить тысячу из них ослиной челюстью (Суд. 15,15) — подвиг. А почему челюстью? И почему Самегар сражался плугом? Да потому что мечей иудеям жестокие филистимляне не дают. Ослиная челюсть или плуг — такое же вынужденное оружие, как камни интифады три тысячи лет спустя.
Самым знаменитым иудейским террористом переходного периода нужно признать Самсона. Нет, мы не обязаны верить в то, что он перебил тысячу филистимлян ослиной челюстью. Не верим и в триста лисиц, пойманных им для поджога посевов филистимских. В лисиц, несущих привязанные факелы, да ещё связанных попарно хвостами, мы не верим. Но то, что иудеи совершали поджоги полей филистимлян, что сжигали «и копны, и несжатый хлеб, и виноградные сады и масличные» (Суд. 15,5), подтверждается тем, что память об этих деяниях бережно хранилась и исполнитель предстаёт перед нами в ореоле героя.
Наконец, Далиде удалось выведать секрет силы Самсона и предать его в руки филистимлян. Но гуманные филистимляне, заражённые, видимо, исправительно-трудовыми идеями, и тут не казнят своего врага — только ослепляют и пытаются приставить к полезному труду: крутить жернова в тюремной мельнице. Увы! Расплата за либерализм не заставила долго ждать себя. Первый террорист-самоубийца ощупью прошёл в дом, где пировали филистимляне, сдвинул «с места два средних столба, на которых был утверждён дом... и сказал: умри, душа моя, с филистимлянами! И упёрся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нём. И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей».
Если бы гунны, вандалы, франки, норманны, монголы и прочие оседающие народы оставили нам истории своего перехода из кочевого состояния в осёдло-земледельческое, они были бы так же насыщены кровью, как первые книги Ветхого Завета. И если тысячу лет спустя к священному Корану добавится летопись перехода мусульман в индустриальную эру, фигура Бен Ладена имеет все шансы занять в ней такое же место, какое занимает Самсон в легендах иудеев.
NB: Народы, в которых безлюбые сумели поработить и низвести любящих, будут рожать только слабаков и уродов. Не здесь ли таится объяснение того, что крохотные народы, сумевшие сохранить свободу выбора в любви, — македонцы, арабы, норманны, монголы, — разгромят и завоюют огромные империи, в которых любовный выбор был задушен?
Терроризм сегодня
Зло существует, чтоб с ним бороться,
А не взвешивать в коромысле...
Иосиф Бродский
Когда мы жили в Нью-Джерси, нам нравилось время от времени покупать какие-то русские деликатесы в небольшом магазинчике, специализировавшемся на продуктах из Восточной Европы: красную икру, воблу, солёные и сушёные грибы, пастилу и прочее. Находясь рядом с прекрасной французской пекарней, корейским супермаркетом и японским рестораном, магазинчик выживал с трудом, переходил из рук в руки. Однажды, зайдя в него, я обнаружил очередных новых владельцев: трое или четверо красивых молодых людей арабской внешности прервали свою беседу и уставились на меня с недоумением и, как мне показалось, неудовольствием. Я попытался выяснить у них, будут ли они продолжать торговлю продуктами из России. Выяснилось, что по-английски они едва-едва могут связать несколько слов. Единственное, что мне удалось узнать: новый хозяин — сириец, а сами они — из Ливана и Иордании.
Внешность молодых людей запала мне в память. Гордость, высокомерие, никаких улыбок зашедшему покупателю. С таким выражением лица идут на опасное задание, на самопожертвование, а не торчат за прилавком с пирожками и квашеной капустой. Чем-то они напомнили мне портреты Желябова, Рысакова, Гриневицкого, Каляева. Я понял, что русские деликатесы нам придётся искать где-то в другом месте.
А вскоре грянуло одиннадцатое сентября. И я не удержался: послал в местное отделение ФБР описание подозрительной арабской компании под вывеской русской продовольственной лавки. Не знаю, сыграло ли оно какую-то роль. Но полгода спустя в газетах появились статьи, описывавшие раскрытие сети террористов в нашем графстве Берген. К сожалению, расследование тянулось слишком долго, злоумышленников что-то спугнуло, и большинству их удалось скрыться. Русская лавка опять опустела.
Я вспомнил этот эпизод, когда поттсвильская библиотека прислала мне заказанный мною замечательный труд Стивена Эмерсона «Джихад в Америке»
[89]. Автор его — американский журналист и кинодокументалист, вот уже два десятилетия ведущий независимое исследование проникновения террористов в западный мир. За один из его фильмов джихадисты вынесли ему смертный приговор, и ФБР известило его, что посланная команда убийц уже прибыла в США. К счастью, Эмерсон до сих пор жив и продолжает свою борьбу: публикует статьи и книги, участвует в конференциях, даёт показания различным правительственным комиссиям по борьбе с терроризмом.
Много любопытного и тоску нагоняющего узнает читатель из книги Эмерсона. Западный мир отделил церковь от государства? Но мусульманская церковь не желает отделяться — она видит свой долг в том, чтобы господствовать над государством. И этот свой долг мечети выполняют страстно, изобретательно, неутомимо. Так как доходы религиозных учреждений не облагаются налогом, никто не может узнать, какие суммы собираются в виде пожертвований, сколько сотен миллионов течёт и течёт непрерывно из мечетей Европы и Америки на поддержку террористов Палестины, Алжира, Египта, Чечни, Афганистана, Пакистана. Пропаганда ненависти и джихада подхватывается на магнитофонные ленты и разлетается по всему мусульманскому миру. На прилавках рядом с мечетями вы можете купить тренировочные видео для военной подготовки джихадистов. На других будет показано, как палестинские «предатели» под пытками сознаются в своих преступлениях. Продаются и детские книжки для раскрашивания, использующие в качестве сюжета инструкцию «Как убить неверного»
[90].
