Мне не о чем спорить с защитниками теории «заговора не было». Какой-то интерес могут вызывать мотивы, движущие ими, причуды их ментальности — только и всего. Но критикам официальной уорреновской версии я буду повторять снова и снова: ни одна ваша книга не даёт объяснения позиции, занятой руководителями США в вопросе о расследовании убийства. Только признав Кастро инициатором заговора, вы получаете разгадку поведения Линдона Джонсона, Эрла Уоррена, Аллена Даллеса, Роберта Кеннеди, Джона Маккона и других: они поставили своей задачей скрыть правду, чтобы уберечь свою страну от угрозы атомной войны.
На задней обложке русского издания я разместил портреты двенадцати самых видных критиков отчёта. Но на обложку английского издания, осуществленного организацией кубинских эмигрантов, я поместил высказывания видных американцев, подтверждающие мою точку зрения.
Роберт Блэйки, директор-распорядитель расследования, проводившегося Комитетом Стокса: «Мы думали и о варианте, в котором синдикат намеренно вступил в союз с Кастро, чтобы убить президента, и эту идею было нелегко отбросить»
[32].
Томас Манн, американский посол в Мексике: «Мне представлялось, что либо в Мексике, либо в США кто-то Дал Освальду задание и снабдил деньгами. Кастро представляется мне по своему характеру человеком, который мстил бы именно таким образом. Он экстремист латиноамериканского типа, который действует под влиянием импульсов, а не рассуждений, и не боится идти на риск. Вся история его жизни подтверждает это»
[33].
Роберт Кеннеди: «Многое указывает на то, что Освальд действовал не один, что заговор был шире и включал либо гангстеров, либо Кастро»
[34].
Сенатор Роберт Морган: «У меня нет ни малейшего сомнения, что Джон Фицджеральд Кеннеди был убит Фиделем Кастро или кем-то, кто действовал под его давлением, в отместку за наши попытки убить его»
[35].
Президент Линдон Джонсон: «Кеннеди пытался прикончить Кастро, но Кастро опередил его... Всё это когда-нибудь выплывет на поверхность»
[36].
NB: Правда не важна. Важна приверженность людей устоявшемуся мифу.
7. Даёшь Нью-Йорк!
Соблазн «Большого яблока»
В мае 1984 года мы с Мариной отпраздновали серебряную свадьбу. Сняли для этой цели банкетный зал в загородной гостинице, где стены были украшены головами оленей, лосей, медведей и прочими охотничьими трофеями. Гостей собралось человек сорок, многие приехали издалека. Хозяин гостиницы, румяный немец с русской фамилией Романофф, после праздника одобрительно качал головой, выпячивал нижнюю губу и повторял: «Отличная, отличная компания у вас собралась, сэр. Славные люди, высокий класс».
Сейчас, рассматривая фотографии четвертьвековой давности, мысленно каждый раз соглашаюсь с мистером Романофф — какие славные! Математик Игорь Долгачёв, лингвист Виталий Шеварошкин, врач Виктор Бернштам, инженеры Александр Гимельфарб, Макс Кацнельсон, Николай Пономаренко, их жёны и дети, и наши старинные друзья Подгурские, и Леонид Слуцкер, покрывшие несколько сотен миль, чтобы попасть к нам на праздник, и философ Михайло Михайлов с новой подругой, примчавшиеся из Вашингтона, — ну, чего нам не хватало в красивой, спокойной Мичиганщине?
Так нет же — манила коварная столица мира, «Большое яблоко» Нью-Йорка. Там кипела жизнь в издательствах и журналах, там по вечерам зажигались огни театров, десятки университетов и колледжей постоянно обновляли свой преподавательский состав. Не может быть, чтобы в этой сверкающей рулетке шарик судьбы не упал рано или поздно в нашу счастливую ячейку!
Большинство наших авторов, читателей и покупателей тоже густились на Восточном побережье. Очень звал переезжать Довлатов, писал (7 декабря 1984 года): «Уверен, что перемена места ликвидирует явный и несправедливый пробел в Ваших творческих делах: Вы начнёте печататься и издаваться по-английски. А также сможете вступить в контакт с американскими (ленивыми) журналистами... На радио “Свобода” мы беседовали о Вас и решили, что лучше по Вашем приезде организовать с Вами широкое политическое интервью, чтобы сразу показать Ваши возможности... Я знаю, что они дико нуждаются в убедительном консерваторе... Года два назад они так и не смогли найти ни одного публициста, который сумел бы убедительно высказаться за смертную казнь и не добавил бы при этом, что всех чёрных надо отправить в Африку».
Переезжать! Непременно! пора!
Но каким образом? Нужно ведь не просто жильё, квартира, но целый дом, в котором мог бы разместиться наш растущий бизнес. Мы уже купили в кредит композер и новый автомобиль. Нельзя ли в этой щедрой стране получить кредит и на покупку дома? Какой отметки должен достичь доход «Эрмитажа», чтобы банк согласился одолжить нам необходимую сотню тысяч?
Оказалось, что эта отметка лежит в каких-то заоблачных, для нас недостижимых высях. Кроме того, при заключении сделки необходимо внести наличными аванс тысяч в двадцать — их мы могли добыть разве что в пещере графа Монте-Кристо, или на Клондайке Джека Лондона, или грабежом.
И вдруг — удача!
Подгурские получили работу в штате Нью-Хэмпшир, и им предстояло оставить свой дом в окрестностях Нью-Йорка. А что если мы арендуем его у них? То есть возьмём на себя ежемесячные выплаты по закладной и уплату налогов? Комбинация казалось выгодной для обеих сторон. Мечта обретала зримые черты.
Но что было делать с двумя бабушками? Решено было поступить так же, как при отъезде из России: Олимпиаду Николаевну взять с собой, а мою мать, Анну Васильевну, вытаскивать, когда обживёмся на новом месте. Она проплакала два дня, но, в конце концов, смирилась. Тем более что Лена, окончившая к тому времени свой колледж, оставалась на первый год в Энн-Арборе.
К январю 1985 года всё было готово для «большого скачка». Экономили на всём: грузовик арендовали самый дешёвый, грузчиков наняли по объявлению в студенческой столовой, шофёром согласился быть безработный сосед Джим, за очень умеренную плату плюс билет на самолёт, чтобы вернуться в Энн-Арбор. Джим имел золотой характер, но в мелочах мог неожиданно проявлять необъяснимое упрямство, и это чуть не обернулось для нас трагедией. Суворовские чудо-богатыри не встретили в Альпах таких препятствий, какие подкарауливали нас на маршруте Энн-Арбор — Нью-Йорк. Два дня, проведённые в дороге, врезались мне в память надолго.
