В 2011 году были опубликованы результаты исследования мозга людей с различными политическими взглядами, проведённые в Лондоне над девятью десятками молодых англичан. Оказалось, что мозг либерала (уравнителя) отличается от мозга консерватора (состязателя) по своей структуре, по размещению серого вещества в разных секторах черепной коробки. Исследователи, возглавленные профессором Рота Канаи, пришли к выводу, что структура мозга либерала помогает ему легче справляться с ситуациями конфликта и неопределённости, в то время как консерватор острее реагирует на каждую угрозу.
Интеллектуальное возвышение над средним уровнем обычно воспринимается нами как знак принадлежности к высоковольтному меньшинству. Однако при всей остроте своего ума, при всей вооружённости знаниями, высоковольтный человек не в силах понять страстей, которыми часто обуреваем низковольтаый. Зловещая исключительность таких высоковольтаых, как Дантон, Сталин, Гитлер, Мао Цзэдун, Пол Пот, заключается в том, что, пройдя в юности школу унижений, они поняли эти страста и сумели возглавить низковольтаое большинство для завоевания абсолютной власти.
Именно в этом мне видится разгадка Больших чисток в России, Культурной революции в Китае, уничтожения горожан в Камбодже и прочих эпидемий иррационального террора в XX веке.
Возьмём того же Сталина.
В школе унижений он прошёл все классы, все ступени. Сын пьяницы-сапожника, избивавшего его по любому поводу. Беднейший ученик в церковной школе. Недоучившийся семинарист. Несостоявшийся поэт. Революционер, которого используют для уголовных дел. Среди блистательных ораторов и борзописцев — косноязычный нацмен, не владеющий по-настоящему ни одним языком. Бездарный военачальник среди прославленных красных полководцев Гражданской войны.
Как он должен был ненавидеть других высоковольтных, продемонстрировавших более высокую одарённость!
С какой затаённой метательной страстью шаг за шагом продвигался к моменту торжества над ними. И как он был понятен и близок в этой главной страста тёмной массе рядовых большевиков!
Дочь Сталина, Светлана Аллилуева, в своих мемуарах рассказывает, как ей довелось подслушать застольный разговор отца с соратниками о том, что доставляет человеку самое большое счастье. «Самое большое счастье, — сказал разомлевший от вина Сталин, — это хорошо отомстить — и пойти спать».
Конечно, Сталина никак не устраивала ситуация, в которой таланту воздавалось бы должное. На что он мог тогда надеяться? Недоучка, с тёмным прошлым, раскритикованный самим Лениным, не имеющий никаких особых заслуг перед партией?
Но в одной сфере он был гениален. И знал это.
Он был гением посредственности.
Чувства, которые низковольтный испытывает к высоковольтному, бушевали в нём с такой силой, что тысячи и миллионы низковольтных инстинктом, нутром опознавали в нём своего природного вождя. И шаг за шагом проталкивали его к вершине власти. Власти над партией — а значит и над всей страной.
И он не обманул их надежд. Он возглавил армию низковольтных и повёл их на самоубийственное, иррациональное, мстительное уничтожение высоковольтного меньшинства.
Во всех главных кампаниях, проводившихся Сталиным за время его двадцатипятилетнего правления, мы видим его безжалостно преследующим лучших: лучших крестьян, лучших инженеров, лучших учёных, лучших командиров, лучших композиторов, лучших писателей и даже — самоубийственно! — лучших врачей.
В подвалы Лубянки и котлованы ГУЛАГа хлынул поток инженеров, профессоров, писателей, учителей, врачей, офицеров, прорабов, завмагов, а также профессиональных партийцев, имевших какой-то опыт и знания ещё с дореволюционных времён. То есть мы ясно видим, что удар был направлен не в диком ослеплении, а по точному прицелу: на хозяев знаний и хозяев вещей.
Патологичной бьша ненависть Сталина к офицерству. Накануне войны с Гитлером он уничтожил сорок три тысячи своих офицеров и пятнадцать тысяч пленных польских, которые очень пригодились бы ему, когда он — спохватившись — начал формировать польский корпус.
Ещё один важный и часто опускаемый элемент террора против высоковольтных: пытки перед казнью. И в России, и в Китае, и в Камбодже, и на Кубе низковольтным мало было просто расстрелять — им нужно было сначала раздавить волю более высокого порядка, упиться её унижением, превратить человека в воющее и окровавленное животное. Известно, что сталинские приспешники ставили обречённого на колени и мочились ему в лицо.
Катастрофу революции многие интерпретировали как расплату за социальное неравенство.
Катастрофу Большого террора следует интерпретировать как расплату за неравенство врождённое.
— За что?! Мы служили своей стране верой и правдой! Приносили огромную пользу! Мы ни в чём, ни в чём не виноваты! Убивая нас, вы сами себе наносите страшный вред и ущерб! — кричали изумлённые жертвы террора.
«Для нас нет худшего вреда и ущерба, чем терпеть вас — догадливых, прытких, быстроумных, рядом с собой, а особенно — над собой», — могли бы ответить низковольтные, если бы обладали даром красноречия и аналитического мышления.
Первый тираж книги «Стыдная тайна неравенства» разошёлся довольно быстро, через два года пришлось допечатать второй. Известный публицист, Игорь Весел ер, сумел собрать среди читателей средства, которые пошли на оплату английского издания
[76]. В России книга была перепечатана в 2006 году и тоже получила тёплый приём
[77].
NB: Если бы жертвы коммунистического террора обратили свой вопль «за что?!» к небесам, они могли бы услышать в ответ: «За то, что презрел Мой дар и посмел объявить полученные тобою пять талантов равными одному таланту твоего палача».
Псков и Новгород
Кто-то мечтает посетить Париж, кто-то рвётся хоть раз в жизни припасть к Стене плача в Иерусалиме, кого-то манят снежные просторы Аляски. А я долгие годы был одержим желанием совершить путешествие по царству Клио в Псковскую республику XV века.
Опять манила загадка — и не одна.
Откуда брались богатства торгового города, не имевшего выхода к морю?
Что давало ему силы отбивать нападения литовцев, поляков, ливонцев, немцев, шведов?
Каким чудесным вдохновением были созданы псковские храмы, крепости, церкви, иконы?
Что позволяло псковским крестьянам выращивать на этой скудной земле столько зерна, что его хватало и для своих, и на продажу, и для приблудных голодных?
После отправки в печать «Стыдной тайны неравенства» я сказал себе: «Хватит откладывать — пора».
Конечно, первый этап путешествия пролёг по книжным страницам. В библиотеки Колумбийского и Орегонского университетов я входил, как охотник входит в бескрайний лес, кишащий разнообразной дичью. Домашние собрания друзей тоже сделались объектом постоянных налётов. Симур Беккер и Алла Зейде сделали мне бесценный подарок — восьмитомник Ключевского. Новые англоязычные исследования разыскивались по Интернету, и кредитная карточка выполняла роль охотничьего сокола, приносящего в клюве нужный том прямо на письменный стол. Однако опыт прогулок по Римскому форуму и улицам Остии научил меня: ничто не может заменить прикосновения к старинным камням, статуям, решёткам, ступеням, колоннам. Да и с российскими друзьями тянуло повидаться. Хотя в 1990-е нас в Энгелвуде посетили — вдобавок к упоминавшимся выше — Валерий Попов, Лев Аннинский, Станислав Джимбинов и многие другие, нам всё было мало. И в августе 2001 года мы с Мариной снова отправились в Россию.
