Неужели это нам?
Неужели пришёл конец мучениям?
Неужели завтра можно будет проснуться в новом доме и не вздрагивать от каждого телефонного звонка?
А месяц спустя на берегах озера Вайнона был устроен «Пир банкиров». Тем друзьям, которые смогли приехать, чеки были поданы на «блюдцах с золотой каёмкой», остальным — посланы по почте. И я никогда, никогда не мог бы вообразить, что расставание со ста пятьюдесятью тысячами долларов может наполнить сердце отдающего таким счастьем.
NB: Хлеб наш насущный дай нам на сей день. Но если случайно завезут и насущную колбаску, положи сверху кусочек тоже.
19. Зелёные холмы Пенсильвании
Пятое пристанище
Начало нашей жизни на Пенсильванщине я описал в письме Дине Рубиной, отправленном в январе 2006 года: «После трёхмесячных страхов, терзаний, нервных экзем на руках, носу, шее продажа старого дома состоялась. И мы переехали в только что построенный особнячок-котгедж в пенсильванской глубинке. От дверей которого склон спускается к дороге и к озеру, поблескивающему сквозь деревья. А сзади склон поднимается к лесу, принадлежащему Богу, то есть церкви, обещавшей никому его не продавать, чтобы мы могли гулять в нём и наслаждаться каждой веточкой. На первом этаже — гараж на две машины, половина которого превращена в склад и упаковочную комнату издательства “Эрмитаж”. Рядом с ним — большая комната, ставшая библиотекой и компьютерным центром, где мы с Мариной, спина к спине, барабаним на двух клавиатурах, рассылая “слова, слова, слова” во все концы света. На втором этаже — три спальни, многократно восхвалявшиеся гостями, уже ночевавшими в них, и большая гостиная-столовая-кухня, видевшая уже немало пиров, застолий и литературных посиделок. Каждое утро и вечер в окна вливаются такие потоки разноцветного неба, что хочется воскликнуть: “На свете счастья нет, но есть чудесный домик!” Плюс впервые — жизнь без долгов. Плюс — дочь Лена с мужем и внуком в получасе езды. Плюс время от времени залетающая в гости Наташа. Плюс — дружелюбные и славные соседи, с которыми мы обмениваемся визитами и обедами. Плюс новейшее чудо эпохи электричества — центральная система отопления-охлаждения всего дома до заданной температуры. Можно ли требовать от судьбы ещё каких-нибудь даров?»
Американская провинция считается бедной по сравнению с мегаполисами вроде Нью-Йорка, Чикаго, Лос-Анджелеса. Но это справедливо лишь до тех пор, пока мы сравниваем стоимость домов и среднюю зарплату жителей. Да, цена нашего нового жилища была вдвое ниже цены прежнего, но оно превосходило его просторностью, комфортом, количеством света в комнатах, красотой окрестных пейзажей.
То же самое можно было сказать и о других материальных благах. Те же горы свежайших фруктов и овощей украшали полки супермаркетов, но цены на них были заметно ниже. Те же прекрасные дороги извивались вверх-вниз по зелёным холмам, такие же чистые и приветливые ресторанчики манили путешественников на каждом перекрёстке, такие же цветочные магазины вскипали кустами роз, азалий, рододендронов, форзиций, так же сверкали боками и ярлыками парады винных и водочных бутылей всех стран и сортов. Но налоги были вдвое ниже, поэтому позволить себе мы могли гораздо больше, чем в Нью-Джерси.
Диск, укреплённый на крыше нашего дома, снабжал оба наших телевизора сотней программ на разных языках, включая русский, антенная нашлёпка на крыше автомобиля заполняла кабину музыкой и новостями на любой вкус. Для утоления картёжной страсти нашлись два бридж-клуба, для утоления страсти рыбацкой — десятки озёр. Правда, по их берегам шныряли толпами такие же настырные рейнджеры, как и в Харриман-парке. Но я в конце концов нашёл выход: стал рыбачить только в частных водоёмах, которые брали плату за вход, но рейнджеров не впускали. И ещё: купил коптильню и начал вызывать восторги гостей копчёными налимами, форелями, окунями.
Рост благополучия семейства Ефимовых в течение их жизни можно было бы наглядно измерять ростом числа доступных им унитазов. В первом пристанище, в коммуналке на Разъезжей, к нашим услугам был один на двадцать жильцов, то есть одна двадцатая. В квартире на канале Грибоедова — один на пятерых.
В Энн-Арборе — два на пятерых. В Энгелвуде, когда дети разлетелись, а бабушка Марины умерла, — один на двоих. И наконец, в пятом пристанище мы стали обладателями трех унитазов на двоих.
Летом 2006 года мы устроили себе «лондонские каникулы». Старинный знакомый Джон Чаленко и его жена как раз собирались лететь в Москву на свадьбу сына. Первую неделю весь их дом был в нашем распоряжении. А потом они возвращались, захватив с собой Наташу, и остаток «каникул» мы предполагали провести все вместе.
Национальная галерея, Вестминстер и Тауэр были нами осмотрены в предыдущие визиты, так что в этот раз мы могли отдать дань нескольким музеям на окраине. Были вознаграждены десятком очаровательных полотен. Побывали также в Гринвичской обсерватории, осмотрели знаменитую шхуну «Катти Сарк», изображённую на миллионах бутылок шотландского виски, проплыли на кораблике по Темзе. Конечно, повидали ленинградских друзей: Поэля Карпа с семейством, Ефима Славинского, Таню Чэмберс, Нину Серман-Ставискую. Русская редакция Би-би-си пригласила меня выступить в популярной часовой программе «Севооборот», и мы славно побеседовали с Севой Новгородцевым о русской литературе за рубежом.
Вернувшиеся хозяева дома красочно описали свадьбу, на которой Наташа, дружившая с их сыном, сыграла роль переводчика, капельмейстера, тамады, распорядителя. Джон Чаленко сменил много профессий за свою жизнь: был профессором геологии, кинодокументалистом, историком-любителем, фотографом. С ним всегда было о чём поговорить, но одной темы касаться не следовало ни в коем случае: конфликта между Израилем и арабским миром.
Детство Джона прошло в Ливане, и уже с тех лет он проникся искренним сочувствием к бедствиям коренного населения Ближнего Востока. Его политические страсти вовсе не были данью антиизраильской истерии, захлестнувшей в последнее десятилетие английскую интеллектуальную элиту. Скорее они вырастали из чувства вины образованного либерала за колониальное прошлое Британской империи. Раньше в страданиях арабов и палестинцев были виноваты колонизаторы, а кто сегодня? Конечно, захватчики-израильтяне — это же так очевидно.
Джон Чаленко чем-то напомнил мне лорда Дарлингтона из фильма «Остаток дня», который так глубоко к сердцу принял «несправедливость» Версальского договора (1919) по отношению к Германии, что в 1930-е стал поддерживать Гитлера. Даже внешне Джон был похож на актёра Джеймса Фокса, исполнявшего роль злополучного лорда. Я слишком хорошо уже знал безнадёжность споров с убеждёнными уравнителями, поэтому просто старался обходить острые темы. Мы расстались с супругами Чаленко на дружеской ноте, но переписка наша с тех пор увяла.
В начале сентября, в День труда, по установившейся традиции был устроен пикник для авторов и друзей издательства «Эрмитаж». Так получилось, что в 2006 году он совпал с двадцать пятой годовщиной нашего детища. Мы арендовали пикниковую площадку на берегу озера, уставленную деревянными столами и скамьями. Полсотни приехавших гостей выпивали, закусывали, купались, произносили тосты, танцевали. Традиционный фотолетописец этих пикников, Марк Копелев, пополнил свою коллекцию новыми снимками, многие наши гости потом увидели себя в великолепном альбоме, выпущенном им в Москве. Владимир Гандельсман приехать не смог, но прислал очередное поздравление в стихах:
