– Упрись языком в небо, – посоветовала я. – Торопыга Гарри вечно спешит с рожками. Этот прием помогает вырабатывать тепло. Реально помогает.
Через несколько секунд Натан вновь обрел дар речи.
– В самом деле помогает. Вероятно, это признак взросления – способность сопротивляться желанию заглатывать целиком что-то очень холодное. Когда я был в его возрасте, – Натан кивнул в сторону поглощающего мороженое на палочке мальчугана, на траве вокруг которого валялись сотни и тысячи других палочек, – лопал мороженое, как он. – Кто такой Гарри?
– Так ты по-прежнему общаешься с семьей Сэма? – нахмурился он, когда я объяснила.
– Да. Но сто лет у них не была… с тех пор, как мы с Сэмом порвали. А ты видишься с родными Калли?
– Нет, – коротко ответил он, но я не позволила ему увильнуть.
– Почему?
– После аварии они не хотят меня видеть. Наверное, им это слишком больно.
– У нее были братья или сестры? – Почти не в силах смотреть ему в глаза, я следила, как к воде подлетает блестящая синяя стрекоза. Я не большая мастерица обманывать.
– У нее есть сестра Софи, но с момента аварии я ее не видел. Она не выдержала горя, даже не пришла на похороны попрощаться с Калли. Послала венок, словно этим можно откупиться.
– Эта Софи живет где-то поблизости?
– Понятия не имею, где она живет.
Я набрала воздух в легкие и решилась:
– Как случилось, что Калли попала в аварию?
Натан разломил на кусочки остатки мороженого и швырнул их в воду.
– Ехала на машине и влетела в дерево. Тот вечер был кошмарным, дороги опасными.
– Ужас. Куда она ехала?
– Какая разница? – Натан сник.
У меня получалось нечто вроде допроса, но ради Тома и Аманды я должна была продолжать.
– Наверное, она ехала встретиться с тобой?
– Нет. – Он осекся и уронил голову на руки.
Я почувствовала себя виноватой оттого, что мучаю его.
– Ты, наверное, очень по ней скучаешь. – Я коснулась его руки. – Сколько времени вы были вместе?
Натан распрямился, с трудом произнося слова.
– Пять лет. Хотя в итоге это оказалось неважным – с моим мнением не пожелали считаться.
– В каком смысле?
– В любом. Взять хотя бы место, где ее похоронили. Калли ненавидела церковную службу. Она хотела, чтобы ее кремировали, а прах развеяли на берегу океана. Мы однажды говорили об этом, посмотрев фильм, в котором героиня умирает молодой. Родители Калли даже позволили, чтобы ее распотрошили. Разрезали и раздали по кускам, словно в лавке мясника.
– Ты против донорства? – резко спросила я.
– Разве это естественно? Врачи берут на себя роль Господа. – Натан засунул руки глубоко в карманы и откинулся на жесткую деревянную спинку скамейки. – Понимаешь, Калли была хороша, совершенна, красива. Невозможно представить, что у нее что-то изъяли. Это неправильно.
– Представляю, как тебе тяжело. Но она спасла чьи-то жизни.
– Знаю. Она сама бы это одобрила. Но мне ненавистна мысль, что Калли больше не Калли. Я должен был сказать свое слово. Мы собирались пожениться. Тому и Аманде подсунули формуляры согласия и ручки, а моего мнения никто не спросил. Когда все было кончено, нянечки отдали Тому ее вещи, а он передал их мне, как будто я больше ни на что не годен, как только хранить ее тряпки. Я так сильно прижал их к груди, что чуть не сломал себе ребра. Вот насколько был зол.
Мы сидели молча. Я не знала, как поступить и что сказать, и подумывала, не пора ли пойти домой. Том и Аманда со временем смирятся и успокоятся. Натан все еще переживает. А моя игра в детектива, похоже, ни к чему не привела.
Я кашлянула. Натан повернулся и посмотрел на меня.
– Прости. Я не так представлял этот день – не собирался распинаться о своей бывшей. Но мне с тобой комфортно, Дженна, как ни с кем другим.
Неужели, подумала я, он тоже ощущает связывающую нас невидимую нить?
– Все в порядке.
– Ничего не в порядке. Проголодалась? Давай я тебя накормлю и попытаюсь загладить вину. – Натан встал, протянул мне руки и помог подняться. – Здесь неподалеку есть паб.
Разговор за обедом потек свободнее. У меня сложилось впечатление, что я давным-давно его знаю, хотя в каком-то смысле так оно и было. Всякий раз, когда я упоминала Калли или Софи, Натан менял тему, и я в конце концов испытала облегчение, болтая о повседневных делах – телевидении, музыке. Сама удивилась, что мне это нравится, и задавалась вопросом, нравится ли это ему.
Когда тарелки унесли, атмосфера изменилась. Мы одновременно потянулись к счету, наши руки встретились, и между нами проскочила искра. Натан спросил, не зайду ли я к нему на кофе. Я была готова согласиться и объяснила это чувствами Калли. Попыталась думать о Сэме, но, когда мы вышли из паба, не чувствовала ничего, кроме жара лежащей на моей талии руки Натана. И не могла отделаться от желания ощутить его прикосновения на моей коже.
У Натана я устроилась на краю дивана, поджав ноги, и почувствовала себя совершенно как дома.
– Вина?
– Нет, спасибо. – Теплая алкогольная волна успокоила бы нервы, но пить спиртное после операции мне категорически запретили. – У меня от вина мигрень, – солгала я. Уверять, что вообще не пью вина, – только вызвать подозрительные взгляды и ненужные вопросы.
– Неприятно. Одна из наших сотрудниц страдает мигренью, а у меня, слава богу, ничего подобного не бывает. Тогда заварю чай.
Оставшись одна, я попыталась вспомнить, чем Том объяснил уход Натана со свадьбы. Уж не головной ли болью? Или же он заболел? Я зажмурилась и закрыла глаза руками, воспоминания плясали в моей голове, но я не могла до них дотянуться.
Вернувшись, Натан сел так близко, что прижался бедром к моему бедру. Меня бросало то в жар, то в холод, я чувствовала возбуждение, а отнюдь не жажду и нисколько об этом не жалела, потому что руки у меня так сильно дрожали, что не удержали бы чашку.
– Могу я задать тебе личный вопрос, Дженна?
Я инстинктивно коснулась груди – проверить, не виден ли шрам из-под одежды.
– Задавай.
– Ты по-прежнему любишь Сэма?
Вопрос оглушил меня, как удар под дых, я открыла было рот, чтобы ответить «нет», но слова прилипли к гортани, словно арахисовая паста, и я не проронила ни звука. Только помотала головой, но не уверена, что убедила Натана больше, чем саму себя.
Он пересек комнату и немного повозился с серебристым айфоном. Комната наполнилась спокойными звуками фолк-музыки. Ноги сами собой принялись отбивать ритм, словно я уже слышала эту мелодию раньше.
– Тебе одиноко? – Натан возобновил разговор с того места, где мы прервались.
