Дженна, это я, Линда. Ко мне заходил твой отец и сказал, что ты знаешь про… ну, в общем, знаешь… Поверь, я не хотела… Ладно, хватит об этом. С Каспером – это не ты. И не я. Пес был старым и умер до того, как я его нашла. Пошлю тебе копию заключения, если захочешь, прочитаешь. Ампулы – чистейшая глупость. А все остальное… Знаешь, ты нам с Джоном всегда очень нравилась. Он нездоров. Ты в курсе? Проходит обследование, его нельзя волновать. Позвони мне, пожалуйста. Надеюсь, мы во всем разберемся. Если бы у меня была возможность…
На этом сообщение Линды закончилось, и механический голос предложил несколько вариантов дальнейших действий. Я выбрала «прослушать снова» и повторяла это снова и снова, пока имбирь в моем желудке кружил в водовороте вместе с печалью. Линда и Джон так долго были частью моего мира, и мне стало грустно, что мой мир стал немного меньше.
Я грезила в полудреме, когда в палату вошел доктор Капур и раздвинул шторки на кровати.
– Как себя чувствуете, Дженна? – спросил он, повысив голос, будто тонкий материал обладал способностью задерживать звук.
– Отлично, – типично по-британски ответила я, словно он только что не оттяпал у меня кусочек сердца для исследования.
– Ничего не хотите мне сказать? – Перед тем как задать вопрос, доктор Капур сверился с листом на планшете.
Я покачала головой, он сделал пометку, щелкнул кнопкой, убирая стержень ручки, а ручку положил в карман.
– Я снижу вам дозу лекарств, но прошу прийти на осмотр через пару недель.
– Через пару недель? – Я инстинктивно прижала ладонь к груди, испугавшись самого худшего. – Что-нибудь не так?
– Физически все выглядит хорошо. Даже более чем хорошо. – Он ободряюще улыбнулся. – Однако побочные эффекты несколько… велики. Я хочу убедиться, что сокращение доз все приведет в норму.
– Побочные эффекты? – переспросила я. Их у меня столько, что захотелось узнать, говорит ли он о каком-нибудь конкретном.
– Ваша паранойя.
– Откуда вам известно? – Я не помнила, чтобы я признавалась ему в чем-то подобном.
– Ванесса сказала…
– Ванесса? – Теперь я повысила голос, заговорив громче, чем следовало: – Она мой врач и не имеет права распространяться ни о чем подобном…
– Ванесса работает в тесной связке с нами. Это мы направили вас к ней. И если у нее возникает беспокойство по поводу кого-то из наших пациентов, у нее есть полное право…
– А как насчет моих прав? То, что произошло, можно назвать злоупотреблением доверием. Я была с ней откровенна.
– Можете и впредь ей доверять. Уверяю вас, она не станет обсуждать…
Но его голос заглушил другой, прошептавший у меня в голове: Не доверяй никому.
Я испытала почти разочарование оттого, что меня отпустили домой. Получив от медсестры инструкции по режиму, методику наблюдения за побочными эффектами и список телефонов, куда следует звонить в чрезвычайных обстоятельствах, я чуть не попросила у нее разрешения остаться. Меня не радовала перспектива возвращения домой или встречи с родителями, особенно с отцом. Медсестра поинтересовалась, кто меня заберет. Я ответила, что родители, которые где-то здесь, скорее всего в кафетерии. Она предложила их позвать, но я ответила, что справлюсь сама.
Я еще потянула время, неторопливо одеваясь. Но, понимая, что исход неизбежен, взяла телефон. Мне пришла эсэмэска с неизвестного номера, и, когда я открыла текст, у меня все похолодело внутри:
«Надеюсь, ты вчера получила на холодильнике предупреждение. Очень бы не хотелось, чтобы ТЫ попала в аварию».
Глава 48
– Глотай!
– Нет!
Ты просунул большой палец мне в рот и сильно надавил на нижнюю челюсть. Я попыталась, запрокинув голову, освободиться, но ты схватил меня за подбородок и не отпускал. Мои глаза наполнились слезами. Я попыталась оттолкнуть тебя обеими руками, но не хватило сил.
– Ну, давай! – приказал ты. – Сама же знаешь, потом полегчает.
Измученная, я прекратила борьбу. Ты ослабил хватку, и я рухнула на стул.
– Всего одну.
Ты навис надо мной, я попыталась покачать головой, но перед глазами все закружилось. Подступила тошнота. Нахлынул страх.
– За меня. – Твой тон стал мягче.
Я больше не могла сопротивляться и открыла рот. Ты положил мне на язык капсулу. Она была горькой на вкус.
Ты поднес мне к губам стакан с теплой водой, и я сделала глоток.
– Хорошая девочка. – Откинув волосы с моего лица, ты успокаивающе погладил меня по лбу.
Я закрыла глаза, ожидая, когда по телу разольется онемение и возникнет ощущение, что я плыву.
Когда ты снова заговорил, твой голос звучал приглушенно, словно издалека. Кажется, ты сказал: «Я хочу лишь одного – чтобы тебе было лучше», – но я больше ни в чем не была уверена.
Сознание то покидало меня, то возвращалось. Руки и ноги отяжелели, я теряла координацию. Возникло ощущение движения. Ты нес меня, я пыталась освободиться, но тело будто налили свинцом.
– Т-с-с… – сказал ты и обнял меня так, что моя голова устроилась у тебя на плече.
– Пожалуйста… – попыталась выговорить я, но язык не шевелился, и я снова погрузилась в черноту. Какое облегчение больше ничего не чувствовать! Ни о чем не думать.
– Я не могу тебя отпустить, Калли, – шепнул ты.
Глава 49
Проснувшись на диване в неудобной позе, я почувствовала, что онемевшее тело все еще дрожит. С тех пор как я сдала пробу на биопсию, прошло два дня, но я еще ни разу не ложилась в постель. Как только засыпала, возвращалась памятью к Калли и страшилась того, что могла увидеть, закрыв глаза. Боялась провалиться в черноту своих снов. Боялась того, что не всегда могла вспомнить наяву, но от чего меня бросало в пот и хотелось кричать. Детали размывались, как и прежде, ускользая от сознания, но оставался плотный покров страха.
«Очень бы не хотелось, чтобы ТЫ попала в аварию», гласило пришедшее мне на телефон сообщение, и я понимала, что, если покажу его в полиции, от меня опять отмахнутся. Не было никакой возможности узнать, кто его прислал, и оно было так сформулировано, что не всякий принял бы его за угрозу. Но я понимала: мне угрожают. И, несмотря на бесконечные проверки, заперта ли входная дверь, наброшена ли на нее цепочка, несмотря на придвинутую к двери мебель, при малейшем звуке мое сердце уходило в пятки, и я не сомневалась, что рядом кто-то есть.
Я старалась не заснуть, выпивая одну чашку кофе за другой, расхаживала по квартире и не вылезала из «Гугла». С тех пор как на аэродроме Бертон был обнаружен труп, прошло десять дней. Почему полиция так и не установила личность жертвы?
