Часть вторая
Робинзоны
Глава первая
…Шорох прибоя, приглушенный, но при этом очень, какой-то домовитый и повторяющийся с назойливым постоянством, был первым реальным звуком, ворвавшимся в слепящую пустоту сознания.
Именно он заставил шагнуть навстречу жизни и разлепить веки, чтобы открыть на мир еще одно чувство восприятия окружающего.
В глаза бросился яркий свет.
Но, как бывает сразу после привыкания, например, когда выходишь из темной комнаты, стало возможным увидеть и очертания предметов, линии горизонта, подвижного пространства океана, находившегося в монотонном движении прилива.
Затем, вслед за плеском волн, с белой пеной накатывающихся на песчаный берег острова, пришелец Бьенол смог различить и многое другое, ставшее доказательством его чудесного спасения — гортанные крики обезьян, щебет птиц.
А еще с большим удовольствием он понял, как рад тому, что вновь может видеть яркие краски окружающего его мира.
И так — легкими прыжками от одного ощущения к другому, сознание пришельца неторопливо пробуждалось ото сна. Пока не взорвалось ярчайшей оранжевой вспышкой, едва он еще шире разлепил сомкнутые веки.
Самому инопланетянину Бьенолу было уже знакомо это восприятие перехода в новое состояние. Именно подобные чувства он испытал еще тогда, давным-давно, возвращаясь из Колумбии…
…В тот раз, когда впервые с ним произошло перемещение и во времени, и одновременно с одного «Боинга» на другой. Когда своим прыжком он сумел предотвратить взрыв на борту авиалайнера адской машины, обманом подсунутой Алику человеком дона Луиса.
И вот сейчас с ним случилось, наверняка, почти такое же самое, как уже было прежде.
— Значит, снова прыгнул через дни и месяцы! — догадался сетелянин. — Опять обогнал время.
Только радость быстро померкла.
Больше заботило его сейчас:
— Уже не только само прошлое, оставшееся далеко позади, а то, каким стало новое настоящее.
И действительность не давала ему скучать. С каждым новым мгновением оно стало преподносить свои очередные сюрпризы.
— Ну, да со мной, вроде бы, все ладно, — подумал Бьенол. — Вот разве что-то со зрением нелады.
Ослепленный яростной вспышкой, при первой попытке открыть глаза, на вторую он уже пошел с изрядной долей осторожности. Вначале закрыл лицо ладонями. Уже потом, через плотно сомкнутые пальцы вновь глянул на окружающий его мир.
Море было как море. Волны манили окунуться в свою прохладу. А за спиной, куда повернул свою голову пришелец, чтобы осмотреться со всех сторон, стеной стояла зелень пальмовой рощи.
— Нет, с глазами все в порядке, просто солнце такое, — даже обрадовался он. — Просто жара стоит неимоверная.
И действительно, Солнце сегодня прямо-таки печёт жаром, как из будто стоит Бьенол не на пляже у воды, а у заводского тигля с раскаленным металлом.
Чуть позже стало легче.
Прошло первое, самое тревожное ощущение обостренного восприятия, новой для него, действительности.
— Иначе и не могло быть! На что рассчитывал? — чуть позже усмехнулся Бьенол собственным опасениям.
Но случилось это уже позже, когда понял, что зрение пришло в норму. Ведь прыжок-то был совершен им из полной темноты на яркий дневной свет. Вот его временно и ослепило.
Он вновь огляделся по сторонам. Сделал несколько шагов, хрустнув под собой, каким-то, совершенно белым, словно снег, песком, состоящим из микроскопических частиц былого ракушечника.
Внимательно всмотрелся в объекты, требующие особого внимания. Правда, было таковых немного.
Всюду в этой стороне, куда бы ни кинул взор, безбрежным простором простирался океан. Он синел ошеломляющим, раскинувшимся до самого горизонта необъятным пространством.
И лишь за спиной Бьенола — вдоль берега, как он уже успел заметить в первое мгновение, прямо в голубое бездонное небо высились зеленой, лохматой от лиан, стеной пальмовые стволы. По самые кроны на вершинах пальм, до их изящно вырезанных листьев, деревья увивали цепкие тропические растения.
И все же красота, представшей перед сетелянином, картины не очень надолго отвлекла Бьенола от его главных проблем, с которыми он отправился в этот прыжок в пространстве и времени.
— Тут все хорошо, но где же Алик? — сразу, едва смог осмыслить все произошедшее, испугался за друга Бьенол. — С ним-то как?!
Судя по всему, здесь, на берегу, кроме него самого, никого другого не было.
Да и вообще, куда ни посмотри, начисто отсутствовали, какие бы то либо следы пребывания любых других разумных существ.
— Где же Алик?
Снова волна беспокойства колыхнулась на сердце пришельца. Последний раз они были вместе с подростком вроде бы только что, перед самым прыжком.
Помнит он и смертельный испуг мальчугана.
…В ту минуту, едва потух экран телевизора во время сеанса связи с доктором Лерихом, как сразу же у них в электромагнитной клетке наступил кромешный мрак. Алик даже вскрикнул от неожиданности, припав к его руке.
Затем в темноте раздалось все усиливающееся шипение.
И оба почувствовали, как вдруг заструился, пока еще едва уловимый запах. Он шел как раз из того самого угла их камеры, догадались пленники, где прежде лежал, доставленный по приказу Лериха, контейнер со смертельным для них, химическим веществом.
Когда же все вокруг содрогнулось и раз, и другой от глухих ударов по поверхности, стало ясно:
— Перемены вовсе не плод ухищрений их тюремщиков.
И тогда окончательно пропало оцепенение, охватившее пленников. Моментально пришла и надежда в то, что за словами доктора Лериха был исключительно простой блеф:
— Пусть и крайне изощрённый обман, направленный на то, чтобы окончательно и бесповоротно сломить волю пленников.
Меры пришлось принимать, как только из того угла камеры, куда Бьенол, незадолго до этих событий, бросил посылку с сюрпризом от доктора Лериха, на смену прежнему легкому шипению пришел резкий звук.
Что-то там забурлило.
Теперь отчетливым стал, уже и более различимый острый запах кислоты, и терпкая примесь яда. Видно, только теперь едкая жидкость окончательно проточила пластиковую оболочку контейнера.
Зато полное отсутствие признаков электричества навело обреченных на счастливую мысль.
— Прыгаем, Алик, скорее! — громко сказал пришелец Бьенол. — Энергосистема реактора нарушена и нас уже ничто не сможет удержать в этой клетке!
Чтобы настроить Алика на спасительный прыжок, сетелянин еще и громко крикнул, пытаясь отыскать в темноте руку мальчугана:
