— Поторопимся, малыш, пока и нас не постигла участь погибшей обезьяны!
Алик все понял так, как этого хотел его взрослый друг.
— Как мне прыгать, Бьенол? — послышалось в темноте. — Я это делать не умею!
И тогда пришелец пронял его своей деловитостью, способной развеять чувство растерянности.
— Не рассуждай, Альберт, совсем скоро ядовитое вещество начнет на нас действовать, — всерьез забеспокоился за их обоих пилот погибшего междухода. — Вспомни, как ты легко и без помех удрал из подводной лодки преступников.
Он почти взмолился:
— Очень захоти сейчас же выбраться наружу, к солнцу, свету, свежему воздуху.
И начал отсчет:
— Ну, давай — раз, два…
И тут новый удар, во много более мощный, чем все предыдущие взрывы, с момента начала бомбардировки, потряс все вокруг. Прокатился ужасный рокот, заглушая голоса и так обреченных на смерть пленников подземного термоядерного реактора.
Вот тогда, едва ощутив в своей широкой ладони маленькую ладошку Алика, Бьенол напряг всю свою волю и прыгнул в неизвестность…
…Солнце палило нещадно.
Казалось, даже, что оно так припекает специально — загоняя одинокого обитателя песчаного пляжа под сень пальмовой рощи.
Однако Бьенол вовсе не спешил укрываться от жары.
Всё ускоряя шаги, он шел вдоль кромки берега. Пока не наткнулся на исковерканный бетонный дот.
Из вывороченных внутренностей этой поверженной огневой точки наружу торчали ржавые изогнутые рельсы пусковой ракетной установки.
Судя по всему, огонь бушевал здесь достаточно давно.
— Иначе, когда бы металл успел покрыться таким толстым слоем ржавчины? — резонно предположил Бьенол. — Да и основание установки уже было сильно присыпано песком?
Хотя здесь, в царстве тепла и влаги красный налет появлялся довольно быстро на любом металле, не защищенном специально от коррозии. И ветер гонял песок изо дня в день!
Но эти следы давности свершившейся катастрофы были явно естественного происхождения.
— Действительно, я опять прыгнул не только в пространстве, но еще и во времени! — окончательно утвердился в своем фантастическом предположении инопланетянин Бьенол. — А как же тогда Алик?
Эта мысль, породившая реальное опасение за жизнь мальчишки, так испугала сетелянина, что он пустился бежать к пальмам.
Бросился туда, где раньше за ними скрывался вход в подземный лабиринт тайного исследовательского центра преступного сообщества дона Луиса.
Бьенол торопился.
Ему хотелось тут же убедиться в своей ошибке:
— Найти недавние следы обитателей страшного подземелья доктора Лериха.
Густая чаща тропической растительности, однако, подтверждала самые худшие его предположения.
Необычная форма скрюченных пальмовых стволов, ядовитый цвет листьев сразу указывали на причастность самого существования этой растительной жизни к условиям жесткого радиоактивного излучения.
Его происхождение тоже было на виду для Бьенола.
Всюду валялись обломки урановой начинки реактора, целые блоки графитовых замедлителей, изогнутые трубки, набитые таблетками ядерного горючего.
— Вот и еще одни мутанты, не стой меня, только растительные, — горько усмехнулся пришелец, завершив в роще свое первое, самое поверхностное исследование. — Столь разительно преобразившегося острова.
Оно, впрочем, окончательно рассеяло, все еще остававшиеся в душе, сомнения.
— Действительно, прошло немало месяцев с тех пор, как здесь рвались бомбы, — сделал вывод Бьенол. — Вряд ли бы природа смогла бы справиться от первого всплеска стихии, за короткое время, констатировал последний обитатель атомного острова.
Сетелянин, переживая за пропавшего Алика, теперь уже просто наугад, не выбирая пути, шагал обратно к берегу лагуны.
— Вне всякого сомнения, — думал Бьенол. — Ракеты неизвестного противника дона Луиса были направленного действия.
Потом он сам и своими собственными глазами, убедился в том, что, ракеты, посланные в цель умелой рукой, успешно преодолели обычную защиту:
— Заряды взорвались, уйдя и глубоко под землю, в самом сердце убежища мафии.
Хотя и это теперь не могло принести ему удовлетворение.
— Разнесли в клочья все, — вслух, сам для себя, чтобы скрасить одиночество, профессионально оценил разрушения любимый ученик террориста Садива. — Разрушили и последний — рабочий блок атомного реактора.
Но чем дальше он отходил от входа в бункер, тем меньше попадалось под ногами примет свершившейся катастрофы.
Уже не сплошь, а лишь местами виднелись куски бетона, тоже изрядно занесенные песчаным ковром, как и обломки того самого графита, чье черное присутствие в светлом песке объясниться могло только развороченной активной камерой АЭС подземного центра.
И это все еще было таким же откровением для него, как и несколько минут назад.
— Значит точно — взорвался последний из действовавших здесь, на острове, ядерных реакторов! — все еще лихорадочно сверлило в голове новоявленного «Робинзона».
Вот только на «Пятницу» ему рассчитывать явно не приходилось.
— Все по той же самой причине гибельного излучения! — это уже совершенно машинально отметил Бьенол, сам удивляясь своему равнодушию, сменившему прежнюю озабоченность судьбой единственного, дорогого ему землянина.
Уже исключительно для себя одного, чтобы убедиться, что не потерял ни голоса, ни слуха, Бьенол произнес:
— Пальмовой роще на острове просто повезло — вся энергия взрывов истратилась под землей.
Одновременно горько подумал он о другом, обстоятельстве, самом для него печальном:
— И вот там, в реакторе уже точно ничто бы не спасло Алика, если у него не получился прыжок, хотя бы в пространстве.
Он уже нисколько не сомневался в том, что глубоко под землей, наверняка, тоже бушевали пожары:
— Хотя и здесь, на поверхности острова, судя по всему, был не меньший ад.
На половину занесенные песком уголья говорили, что и тут, под открытым небом, огонь вырвался наружу. О его прожорливости до сих пор напоминали головёшки, оставшиеся, от прежней, почти испепеленной взрывами растительности.
Правда, обожженная бомбардировкой с воздуха, роща смогла отрасти вновь.
— Да и к радиации, — оценил Бьенол. — Она тоже приспособилась.
Хотя и приняла при этом совершенно причудливый облик.
— И все же я не одинок, есть здесь кто-то из живых существ, — почудился Бьенолу шорох в ближайших зарослях, окружавших его.
Словно в подтверждение этой мысли навстречу человеку высыпало несколько бурых обезьян. Все они были вроде бы родными сестрами бывшей любимицы дона Луиса.
