— Я не думаю, что этот выживет.
Но Висиния не сдалась. С таким же упорством, с каким ее сестра сражалась, девушка заботилась о Стене, меняла повязки, вливала в него каждые два часа настои целителя, меняла компрессы, снимающие жар. И ее старания были вознаграждены. В конце концов целителю пришлось признать, что он ошибся.
Пока Стен потихоньку выздоравливал, Висиния поняла, что этот юноша не только борец, не только безземельный мятежник, на которого надеялись его люди…
Стук в дверь прервал ее мысли, и она вышла в коридор, где ее ждал солдат в доспехах. Даже не взглянув на него, она с высоко поднятой головой двинулась по коридору, который вел из крыла, где помещались пленники, в главное здание.
В тех частях крепости Ремис, где жили масриды, еще предки Цорпада закрыли древние фрески влахаков гобеленами, на которых были изображены деяния из истории захватчиков. Однако здесь, в редко используемом восточном крыле, в котором раньше жила прислуга из простонародья, никто не стал морочиться. Новые хозяева пренебрежительно относились к наследию влахаков, изображения потрескались, краски поблекли, здесь и там можно было заметить вывалившуюся штукатурку фресок, прорехи в мозаике, но искусство мастеров, создавших эти картины на стенах и потолках, все еще поражало воображение.
Висиния шла рядом с охранником, сопровождаемая взглядами древних влахакских королей и героев. По правую руку Раду Святой бился с Духом темноты, спасая от этого демона Белого медведя. На следующей фреске Раду, в соответствии с легендой, был изображен с головой поверженного духа перед предводителями кланов, распри и войны которых истощали землю. После благословения Белого медведя Раду потребовал от собравшихся объединить кланы влахаков, он швырнул в центр окровавленную голову побежденного демона, и никто не осмелился противоречить герою, который создал Влахкис и стал первым кралем — первым королем.
На следующей фреске, изображавшей Раду на троне из дуба, кто-то соскреб изображение головы героя и на ее месте грубо намалевал голову свиньи. Осквернение отзывалось болью в сердце Висинии каждый раз, когда она проходила мимо. Однако деяния легендарного первого короля никогда не забудутся, и неважно, как ведут себя масриды-поработители.
Слева стена представляла длинный ряд портретов королей Влахкиса; их изображения также были изуродованы и обесчещены тем или иным способом. «Они убивают нас, наши тела, но хуже всего то, что они убивают наши души и лишают нас истории», — сердито подумала молодая женщина. В песнях и сказаниях Раду будет жив всегда, но все те короли, деяния которых были не столь легендарны и почитаемы, будут постепенно преданы забвению.
Именно этого масриды и добивались, это было их целью. Орден Альбус Сунас уничтожал старые культы, искоренял старые верования, безжалостно преследовал влахакских прорицателей и святых, травил их и сжигал. Захватчики запрещали петь народные песни и пересказывать сказания и легенды. Тех, кто почитал свое наследие и дорожил им, ожидала смерть. Множество влахаков из-за этого публично казнили.
Священники Альбус Сунаса непрестанно талдычили о своем боге, о великой истории и деяниях масридов и их помощников сцарков.
С горечью Висиния вспоминала день прибытия в Теремию. Ей была неприятна сама мысль покидать Дезу, и она боялась неопределенности положения заложника в руках Цорпада, но, тем не менее, ее переполняло предвкушение увидеть Теремию, древнюю столицу своего народа. И конечно, Ремис, резиденцию королей рода Раду.
В тот день, когда она въезжала и город, зима ледяным дыханием выстудила небо и землю, сковала льдом реки.
Заснеженный город показался Висинии таким мирным… Дым растопленных каминов, люди, снующие на фоне ослепительной белизны снега маленькими разноцветными точками. Влахака была буквально заворожена видом города, старалась рассмотреть и запомнить как можно больше, пока они на санях приближались к северным воротам цитадели, где она была грубо возвращена в суровую реальность: над воротами, прямо возле темно-красного знамени с гербом Цорпада — черным орлом с золотым диском солнца, на копьях были выставлены просмоленные головы пятерых мужчин и женщин. Позже ей стало известно, что эти люди просто пели в одном из постоялых дворов Теремии старую влахакскую песню о королеве Леане, которая, чтобы спасти своего любимого из плена у эльфов, отправилась в темный лес и преодолела тысячи опасностей. «В Ардолии легенды влахаков приносят смерть», — подумала тогда Висиния сал Сарес.
С тех пор она больше никогда не забывала о том, что находится не во Влахкисе, а в Ардолии, на территории, подвластной Цорпаду Диммину, потомку убийцы их короля.
Не обращая внимания на охранника, она толкнула двустворчатую дверь, которая отделяла восточное крыло от главного здания, и вошла. Солдат старался не отставать от девушки.
Они вступили в вестибюль с гобеленами, изображающими сцены из истории масридов. Прямо напротив главного входа на огромном гобелене можно было видеть, как от удара Аркаса Диммину падал в волны Иамеса король Тиреа. Картина изображала победу масридов над объединенной армией влахаков.
Два стражника в доспехах молча пропустили Висинию. Она не удостоила их и взглядом, свернула направо, в небольшой коридор, ведущий в зал.
Перед входом замерли еще два охранника, которые преградили ей дорогу. Один из них немного приоткрыл дверь и перебросился парой слов с Байца, дворецким Цорпада. Сановник был при полном параде: черные штаны, темно-красная рубаха, сверху парчовый камзол в геральдических цветах Цорпада, отделанный золотым шитьем. С безупречной вежливостью седовласый мужчина склонился перед Висинией.
— Приветствую вас, госпожа Висиния сал Сарес. Вас ждут. Окажите мне честь доложить о вас.
Висиния благосклонно кивнула, хотя оба знали, что сказанное дворецким и гроша ломаного не стоило, а истинного уважения и преклонения в его словах было меньше, чем шерстинок на коже лягушки. Будучи заложницей, Висиния делала то, что ей велели. Однако такие масриды, как Байца, сохраняли видимость этикета, что, конечно, мгновенно прекратится, как только Цорпаду это надоест.
Элегантно повернувшись, дворецкий вошел в большой зал и сообщил о прибывшей:
— Висиния, принцесса Сарес, воевода Оласа, воевода объединенных воеводств Альбиу и Иасу, властительница Арадеи и боярыня Корсута!
Когда Висиния, после того как был назван ее полный титул, с поднятой головой вошла в зал, большинство разговоров смолкли, многие взгляды устремились к ней.
Своды тронного зала, поддерживаемые двумя рядами богато украшенных колонн, возвышались почти на двадцать шагов, помещение было поистине огромным. Между колоннами толпились придворные вельможи и высокопоставленные чиновники города, у стен выстроились в ряд стражники, облаченные в полные доспехи. Но Висиния видела лишь того, кто сидел на дубовом троне.
Цорпад Диммину, потомок Аркаса и властитель Ардолии, облаченный в цвета своего дома, занимал древнее династическое кресло влахакских владык. Его одеяния были изготовлены из самых изысканных тканей лучшими портными страны. Однако вовсе не роскошные одежды и не корона, венчавшая голову правителя, показывали, что этот человек является полновластным, единоличным хозяином. Цорпад буквально излучал власть. Его осанка, лицо просто кричали: «Я — король!» Его взгляд заставлял людей сгибать колени, аура беспощадной жестокости окутывала его словно плащ. Несмотря на то, что Висиния имела статус заложницы, ее место, в соответствии с титулом, находилось рядом с троном. Поэтому она пересекла зал, изо всех сил сохраняя спокойствие. Но она скорее даст отрезать себе пальцы, чем выкажет перед масридами свои настоящие чувства. Она приближалась к трону и, не отрываясь, смотрела в лицо Цорпаду, который улыбался в ответ.
