Стен терпеливо ждал, пока оба священника прекратят заниматься свечами и уйдут в задние покои.
Кроме него в зале оставались еще двое верующих, которые держали перед собой свечи, но для защиты от Божественного Света глаза прихожан оставались закрытыми, как предписывали правила ордена при смиренной молитве.
«Сейчас или никогда», — подумал влахак, поставил свечу на место и поднялся. Стараясь передвигаться максимально тихо, он прокрался к занавесу и огляделся. Никто из молящихся не открыл глаз, вероятно, они были слишком погружены в свои молитвы и не услышали его шагов.
Стен осторожно отодвинул тяжелую ткань и заглянул в маленькое помещение, освещенное висящей под потолком масляной лампой. Показное великолепие храма заканчивалось за этим занавесом, это помещение тоже было выкрашено в белый цвет, но на стенах виднелись обычные пятна и потеки, к тому же здесь стояла обычная мебель, сколоченная из обычного дерева. Контраст с главным залом храма, его ослепительными стенами и золотыми подсвечниками был разительным, но у Стена не было времени задумываться над этим, он проскользнул в помещение и прислушался. Из комнаты вели два выхода, они тоже были завешены. За занавесом с левой стороны было слышно тихое бормотание. Стен медленно подкрался ближе и смог разобрать слова.
— …все еще, что это ошибка! — как раз в этот момент заканчивал фразу молодой голос.
— Значит ли это, что ты сомневаешься в знаниях и решениях твоего ордена, мальчик мой? — резко ответил другой голос.
— Конечно, нет! Ваш дух проникнут божественностью, и мне еще далеко до этого. Но вы ведь тоже слышали, что говорила старая женщина! — ответил первый голос почти с мольбой.
— Невразумительные проклятья и угрозы колдуньи перед ее справедливой казнью на костре! Едва ли у нас есть причина для волнений, — успокоил его второй.
— Возможно, — неуверенно ответил первый. — Но она казалась убежденной. Она говорила о том, что наши братья разбудят это существо…
— Его не существует, мой мальчик, — прервал его другой. — Темнота расставляет свои сети повсюду, нужно постоянно быть начеку. Тебе не хватает опыта и света, но мы укажем тебе дорогу. Наши братья в монастыре знают, что делают. И лангор Просвещенный не допустит, чтобы произошло нечто, что служит темноте. Вера, мой мальчик, вера, вот чего тебе не хватает. Или…
— Что? — с тревогой в голосе спросил первый.
— Или ты все еще идешь темными путями? — неприязненно спросил второй.
— Нет, никогда! — прозвучал испуганный протест.
— Ты должен отринуть пути своего народа, мой мальчик. Он темен и полон опасных суеверий; следуя этим путем, ты отдаляешься от света. Из уст такой ведьмы никогда не будет исходить правда и свет, так как ее дух пребывает в темноте, холоде и лжи!
— Простите меня, — смиренно попросил молодой голос, и второй мягко ответил:
— Конечно. Дорогой света не так легко идти, и никто не упрекнет тебя, если ты споткнешься или остановишься. Мы укажем тебе путь к освещению духа и тела. Думаю, сейчас мы должны изгнать темноту из твоего духа, не так ли?
— Да, — покорно ответил первый, и Стен услышал приближающиеся шаги.
Он стремглав обежал стол, откинув занавес, выскочил в главный зал и попытался максимально бесшумно покинуть храм. Прихожане все еще держали свечи, с которых капал воск, и не обратили на него никакого внимания. Стен очутился на улице и направился в сторону Апаса.
Ему не удалось узнать что-то существенное, слишком непонятным был предмет разговора форбсов. Очевидно, более молодой из них, влахак, беспокоился касательно действий своих братьев в одном из монастырей. «Лангор Просвещенный, — стал размышлять Стен, — непонятно. Лангор — титул в Альбус Сунасе. Насколько я знаю, это настоятель монастыря, но какого монастыря?»
По всей вероятности, влахакский священник стал свидетелем сожжения прорицательницы, которая вещала о каком-то существе. «Этим глупцам стоило бы прислушаться к предостережениям, — сердито подумал Стен, — вместо того чтобы сжигать мудрых людей». Он в гневе заскрипел зубами, вспомнив, что испытал в храме благоговение. «Я должен был испытать гнев, гнев и презрение, а не страх и смирение!»
Но в данный момент в первую очередь нужно было выяснить, была ли связь между историей троллей и только что услышанным в храме. Стен напряженно пытался вспомнить, что именно ему говорили тролли о связи между войной с маленьким народцем и масридами. Каким-то образом гномы, которые вели постоянные битвы с троллями, начали использовать магию. Магию, которая заваливала туннели и вызывала землетрясения. Благодаря сведениям, полученным от пойманного гнома, тролли проследили связь между людьми и гномами. «Может ли быть, что магию творят в том монастыре, о котором говорил священник? — стал размышлять Стен. — Но Альбус Сунас служит Божественному Свету на небе. Какая тут связь с землей, с царствами гномов и троллей?»
Теперь, когда он более детально обдумал все это, то обнаружил слабые места в своих предыдущих размышлениях. Конечно, он мог поверить в любые подлости, совершенные масридами и их сообщниками, но, хотя Альбус Сунас и совершал ужасные вещи, Стен не верил, что священники могут обладать такой властью над недрами. С другой стороны, Цорпад, без сомнения, заключил союз с маленьким народцем и явно затеял что-то совсем недоброе, в этом Стен был абсолютно уверен. «Нужно раздобыть больше информации, нужно название монастыря, о котором говорили священники, — решил Стен, — и нам нужно знать, что именно затевают братья из ордена».
Если прорицательница прокричала предостережение священникам Альбус Сунаса незадолго до своей кончины в огне, значит, возможно, она считала это невероятно важным, и именно здесь был ключ к разгадке. Следовательно, нужно отыскать этот ключ. «Если бы можно было поговорить с каким-нибудь прорицателем, — с тоской подумал влахак, — тогда мы больше бы узнали».
Погруженный в свои мысли, Стен быстро шагал через город. «Наверное, стоит умолчать о некоторых вещах, иначе тролли, чего доброго, сегодня ночью нанесут визит в храм, а это может закончиться совсем печально. Хотя я бы с удовольствием посмотрел на лица отважных братьев при этом…»
Однако, прежде чем влахак добрался до Апаса, его вдруг кинуло в жар, потому что он подумал еще об одном обязательстве. Он в нерешительности остановился. Стремление немедленно бежать к Флорес было почти неодолимым. «Она уж точно задаст мне перцу, вне всяких сомнений, но сестра должна знать, что я жив».
Стен повернулся и помчался назад, по направлению к центру города, где его сестра-близнец снимала комнату. «Может быть, ее даже и нет сейчас в Теремии, — думал Стен, но затем ему пришла в голову другая мысль: — Тогда у нее будет очень много времени, чтобы еще больше разозлиться на меня!»
31
Когда Флорес проснулась, солнце уже вовсю светило сквозь щели в закрытых ставнях. Натиоле, разлегшийся на полу, дышал тихо и равномерно. Мятежник покидал комнату очень редко, чтобы лишний раз не попадаться на глаза масридам. Друзья часто засиживались допоздна, болтая обо всем на свете.
