Потому, что к нему охранники отнеслись чисто по-житейски:
— Из такой камеры не убежишь!
Вот и соблюдалось распоряжение совсем недолго.
— И действительно, куда могли деться они на небольшом пространстве клочка подземелья, да еще на острове, затерянном в океане? — прежде, имея дело с простыми людьми, возможно, мог бы согласиться с ними и ученый.
И не только потому, что их тропический мирок, даже не отмеченный на географических картах, и, следовательно, не существующий для всех прочих, еще нужно было увидеть, выбравшись с многометровой глубины подземелья?
— Каждый шаг любого обитателя острова учитывался со всей строгостью! — так было заведено в научном центре еще со дня его основания и неукоснительно с тех самых пор соблюдалось.
И вот все пошло прахом из-за рядовой ошибки доктора Лериха, слишком поздно решившего заглянуть в узилище.
Чем и воспользовались трое его подопытных «кроликов», как себя с горьким юмором называли люди, обреченные на то, чтобы исполнять роль, во всем мире отводимую, исключительно, животным.
Сделав вид, что спокойно спят, прижавшись, для уюта друг к другу, они тем временем занимались важным делом.
Радуясь уже тому, что в эту минуту предоставлены самим себе, все трое вели неторопливую беседу.
К тому же им было о чем поговорить.
Как ни уходил ранее от прямых ответов Фрэнк Оверли, профессор Колен все же оказался более настойчивым.
И теперь он решил не отступать от своего намерения ликвидировать все неясности их положения.
— Так все же кто Вы, молодой человек? — вновь задал он Фрэнку свой вопрос.
— Да ты что, дедушка, — горячо вступился за друга его внук. — Разве не ясно?!
— В том-то все дело, что ничего мне не ясно, — не стал таить своих сомнений от внука и его приятеля Жан Луи. — Я хороший специалист по пластическим операциям, и отлично помню всех своих пациентов.
Профессор еще раз оглядел лицо достаточно молодого человека, вступившегося за них в самолете.
— Этот же месье никогда не делал у меня операцию, как было с покойным Фрэнком Оверли.
Вот почему, еще в салоне лайнера он так недоверчиво встретил своего неожиданного заступника. Правда, только теперь, присмотревшись ещё внимательнее, окончательно уверился в этом убеждении.
И потому еще раз переспросил:
— Кто Вы, мсье лже-Оверли?
Разные мысли терзали все последнее время душу профессора.
Особенно после того, как он начал понимать:
— Этот человек, так странно воскресший в самолете из покойников, лишь внешне напоминает их незабвенного товарища, бывшего помощника окружного прокурора Кривпорта.
Кроме того, волновала старика вероятность, что это вполне мог быть и один из очень ловких агентов дона Луиса, подосланный к ним с заданием войти в доверие.
Смущало одно обстоятельство:
— Вот только зачем столь хитроумная затея, если они оба и так в руках мафии?
Эти свои мысли он хоть и не стал обнародовать, все же и Алику передалось чувство, охватившей старика, тревоги.
— Пожалуй, Вы правы, многоуважаемый профессор!
Лишь убедившись в том, что заигравшиеся в карты охранники не могут услышать их разговор, не стал более таиться тот, кто только что был для всех окружающих его людей Фрэнком Оверли.
— Я, действительно, лишь выдавал себя за своего друга, — начал тот разговор с вопроса к слушателям. — Кстати, не подскажите, как он решил быть похожим именно на меня?
Недоумевающие все еще взгляды товарищей по несчастью заставили его открыться окончательно:
— Ведь я…
— Бьенол!
Ахнул своей неясной догадке, внимательно вглядывавшийся в его лицо и прислушивавшийся к голосу, Алик:
— Так ты жив!
Действительно, это был он — последний пилот погибшего звёздного скитальца под названием междуход.
Когда у мальчишки прошел первый восторг, и тоже обняв, кинувшегося к нему в объятия юного друга, Бьенол почти шёпотом, начал неторопливый рассказ о собственных приключениях.
…Обнаружив в самолете бомбу, находящуюся в пакете, переданному Алику продажным полицейским комиссаром, Бьенол начал действовать во имя спасения людей.
И принял, единственно верное тогда, средство спасения, уже было обреченного пассажирского лайнера.
Вместе с зарядом пентрита — пластиковой самой разрушительной взрывчатки на свете, он совершил с этой адской машиной свой привычный уже прыжок и переместился в пространстве. Где, уже за бортом «Боинга» и грянул взрыв.
— Правда, я ни сном, ни духом не ведал обо всех возможностях своего организма, — прокомментировал чудесное спасение Бьенол.
Он и теперь не мог полностью и обстоятельно объяснить все, с ним тогда случившееся:
— Видно, физическая природа моего организма так устроена, что он совсем не собирался безучастно позволить просто распылить себя на атомы над океаном.
…Очнулся Бьенол в салоне «Боинга», летевшего тем же маршрутом из Колумбии в Кривпорт.
— Но тебя же в нем не было? Я прилетел один? — переспросил Алик.
— Верно, — улыбнулся Бьенол.
Сделав паузу, он насладился произведенным эффектом:
— В том же маршрутном «Боинге», но ровно год спустя!
…Его появление не прошло бесследно.
Пассажир, на голову которого буквально свалился невольный путешественник во времени, был крайне возмущен:
— Позвольте, что это за выходки?
И даже хотел затеять настоящий скандал, но сам же подсказал пришельцу выход из сложившейся ситуации.
— Я буду жаловаться, — возопил раздосадованный пассажир. — Если уж напился, то веди себя прилично.
Его слова оказались очень кстати.
— Да, да, я пьян! — решив избежать ненужной ссоры, согласился тогда Бьенол. — Простите меня.
Свободных мест в салоне лайнера, как обычно бывает на этом рейсе, оказалось предостаточно.
Заняв одно из них, он притворился спящим и уже без особых беспокойств добрался до Кривпорта.
— Я долго думал над тем, что произошло, — рассказчик искренне поделился своими чувствами.
И его стали понимать, внимательно слушавшие его, профессор и Алик. И продолжение рассказа было воспринято не менее заинтересованно.
— Просто сыграло свою роль стечение обстоятельств, за которыми сразу оказалось несколько факторов, — заключил пришелец.
По его предположению, ровно через год планета, совершив свой оборот вокруг Солнца, оказалась как раз в той же самой точке своей траектории, где он поменял место в одном лайнере, на другой самолёт.
