Да и рейсовый маршрут авиакомпании поддерживается с точностью до минуты:
— Так и вышло, что прыгнул я в тот раз сразу в двух измерениях — в пространстве и времени.
А еще, как думает Бьенол, позволила ему совершить то удивительное перемещение:
— Внезапно дарованная ему, огромная энергия взрыва пластиковой мины из пентрита, произведенного на отдаленной асьенде дона Луиса.
Сразу по прибытию в город, Бьенол начал осторожно наводить справки обо всем, что произошло за тот год, что его не было в Кривпорту.
Особенно же интересовался всем, что, так или иначе, оказывалось связанным с Аликом Коленом и Фрэнком Оверли.
— Благо, не было недостатка в информации на этот счет, — улыбнулся, поведывая свою историю Бьенол.
По вечерам, когда уходили последние посетители, он занимал свое место в читальном зале библиотеки здешнего университета. И там, порывшись в подшивках ежедневных и вечерних газет, узнавал все, о чем тогда трубили газеты.
Особенно же поразили его публикации о неудачной полицейской операции против дона Луиса. Когда в самое логово мафии был внедрен, сменивший свое обличие, инспектор Центрального Федерального Бюро по борьбе с наркотиками Фрэнк Оверли.
— Увидев тогда его фотопортрет с моей внешностью, я понял, что пока придется соблюдать конспирацию, — объяснил причины нежелания официально открываться властям, инопланетянин Бьенол. — Тем более что следовать принципу абсолютной скрытности, ему, теперь можно было без особых хлопот.
Как оказалось, во время уже привычного прыжка в пространстве, побывал он в местном «Храме Мельпомены».
Прихватил там, в театральной гримерной, всё, что было ему необходимо. В том числе накладные усы и бороду.
Таким же образом запасался и остальным необходимым:
— Вплоть до денег для оплаты за ночлег.
— Но почему же ты, Бьенол, сразу не объявился Фрэнку? — горько спросил Алик, пораженный всем сейчас услышанным.
— Думал, что поначалу, пока тот вел расследование, так будет лучше, — пояснил Бьенол. — Буду, мол, помогать тайно.
Поведение пришельца и теперь, снова оказавшегося в заточении, можно было вполне понять его слушателям:
— Ведь, как объявить официально о появлении двойников? Глядишь и попали бы оба под судебное разбирательство…
Только разве мог он знать, к чему приведет интерес Фрэнка:
— К когда-то установленным в офисе дона Луиса потайным полицейским микрофонам?
К сожалению, все они были найдены электронными чистильщиками Мануэля Грилана сразу после краха операции мистера Бредли по разоблачению дона Луиса.
Но установить новый такой «жучок» было парой пустяков для Бьенола с его феноменальными возможностями по прыжкам в пространстве.
Прихватил же он его, побывав в хранилище специального оборудования того самого Центрального Федерального Бюро, откуда уже имелась, пока не возвращенная, «считывающая аппаратура» у Фрэнка Оверли.
— Жаль лишь, что только вторая запись, уже с моего микрофона, была успешной, — продолжал Бьенол.
Потом, когда он, под видом бродяги, подстраховав Фрэнка в ресторане «Морская звезда», пошел за ним, чтобы во всем открыться, тот просто исчез из виду.
— Замотал меня, — признался в собственном неумении везти слежку, Бьенол. — оторвался, пересаживаясь сначала с одного автобуса на другой, а потом и вообще — перескочив из вагона в вагон метро.
Придя же, после безуспешной погони, прямо домой к бывшему помощнику прокурора, Бьенол застал там уже начинавшийся пожар — последствия, только что случившегося, взрыва.
— Но до вашего появления на похоронах я кое-что успел, — с горьким чувством усмехнулся он. — Ту пленку из сейфа Фрэнка, что передал вам прокурор Денвер Райсон, я тоже на часок прихватил.
Уточнение последовало следом:
— И еще до того, как она оказалась сначала у вас, а после — у Мануэля Грилана.
Вовремя сделал тогда Бьенол, на всякий случай, цифровую копию записи, а после этого ещё и спрятал компьютерный диск в одном из других сейфов, куда хозяин не заглядывал давным-давно.
— Может быть, даже и нет его на свете, но хорошо, что содержимое ячейки так и будет храниться, пока существует банк, — невольно похвалил себя за предусмотрительность продолжатель дела Фрэнка Оверли.
— Но почему не передал ее в полицию или в Центральное Федеральное бюро? — почти хором спросили оба Колены — профессор и внук.
— Там уже есть одна пленка, ее еще Фрэнк бывшим коллегам переправил, — ответил Бьенол. — Так что нам здесь недолго придется терпеть издевательства эскулапов дона Луиса.
После его слов у всех троих забрезжила надежда на то, что в городе могли уже начали окончательную операцию по изобличению мистера Грасса и по его поимке.
— Вот-вот до нас доберутся, — передал Бьенол друзьям собственную веру в лучшее будущее.
Все трое они выработали в этот час одну тактику:
— Выжить. Дождаться дня своего освобождения.
Грохот отпираемых дверей в машинный зал поднял среди охранников небольшой переполох.
Бросив свои занятия за карточным столом, они обступили пленников.
Такими и застал их вошедший в помещение для содержания подопытных «кроликов» доктор Лерих.
Глава пятая
Внешне ничего не значащая беседа с пленниками, на самом деле, была для доктора Лериха таковой лишь внешне.
Расспрашивая о сущих пустяках то профессора, то, выдававшего себя за бывшего помощника окружного прокурора, он подводил последнего к той черте, за которой все становилось на свои места.
— Да, коллега, провели Вы нас тогда очень ловко! — с улыбкой, мол, все, что в прошлом, уже прощено, обратился доктор к тому, кто выдавал себя за Фрэнка Оверли. — Особенно, когда я по наивности своей, разрешил прихватить Вам тогда с собой в небоскреб и свои вещи.
Он просто лучился мнимым раскаянием в прошлой ошибке:
— А так, дал бы команду санитарам отобрать тогда чемодан, точно бы обезопасился от Вашего побега.
До этого, все вместе, сидя за накрытым обеденным столом, что выглядел совсем экзотической вещью, в гулком машинном зале бывшей электростанции, они потягивали из чашек крепчайший кофе.
Напиток был только что принесён сюда как раз по приказу руководителя медицинской службы концерна «Грузовые перевозки Грасса».
И очередной глоток был вполне оправданной паузой в общении с навязчивым «спонсором».
— Ведь, не так ли? Большущий был чемодан! — не услышав ответа на свой вопрос, продолжал настаивать доктор Лерих.
Ответа он всё же услышал, когда уже хотел объяснять причины своего внезапного интереса к дорожной таре:
