А спешил обратно, на место своего появления в бункере, с одной верной целью:
— Только с этой точки было бы проще всего совершить и обратный путь отсюда из грозного и опасного бункера с отравленной ныне атмосферой, на свежий воздух.
Новый прыжок в пространстве и на этот раз прошел для ученика мыслителя Концифика безукоризненно
…После мрачных казематов лаборатории, яркий солнечный свет заметно подбодрил Бьенола.
Сбросив на траву под раскидистым кустом, не нужный ему отныне защитный комбинезон, более похожий на космический скафандр, он широким шагом пошел наверх, по своим же следам, оставленным по пути к бункеру от места посадки у озера их с Аликом, спасательной капсулы погибшего междухода.
Очень Бьенол спешил. Взбирался, чуть ли не бегом, прямо по склону кальдеры, в кратере которой ждал его помощи больной малыш. Теперь была конкретная причина торопиться. Потому пришелец, не замечая, что устанавливает один рекорд за другим, прыгал с камня на камень, не очень-то выбирая дорогу.
…Поникшие крылья планера ему уже виделись издалека.
Серебрясь на солнце, они служили хорошим ориентиром места, где, отправляясь на поиски спасительного снадобья, в шалаше он оставил больного Алика.
Но едва Бьенол приблизился к цели своего пути настолько, что можно было уже разглядеть набросанные на прутья пожухлые ветви деревьев и кипы подсохшей травы, как его остановил угрожающий окрик:
— Ни с места!
Он оглянулся вокруг, пытаясь отыскать источник возникшей для него внешней угрозы.
А тот и не думал скрываться:
— Еще один несанкционированный шаг и я продырявлю твоему паршивому мальчишке его никчемную тупую голову!
Из шалаша показалось улыбающееся лицо старого знакомого — Мануэля Грилана.
В каждой руке он сжимал по пистолету. Причем, ствол одного из них действительно в этот момент был направлен прямо в голову Алика.
Решительность, так и сквозила в голосе молодчика, подтверждая, что теперь он готов пойти на все:
— Но, как случилось прежде, в районе дюн на берегу океана, уже ни за что не упустит пришельца!
Он сам же он и подтвердил такое предположение Бьенола, вступив в диалог с новым и самым важным для него, пленником.
— Знаю я твои штучки, Бьенол! — продолжил Мануэль. — И если ты снова вздумаешь исчезнуть, как тогда, у песчаного котлована на берегу, то свинцовой пули на звереныша Колена я не пожалею!
Решимость выполнить обещанную угрозу, также читалась и на фигурах других мрачных громил, столь же внезапно выскочивших по команде предводителя из зарослей густого кустарника, где ловко, по-охотничьи прятались в ожидании появления будущей жертвы.
Все они, вооруженные автоматами, не считая гранат и прочего, представляли собой весьма колоритную картину. Ничуть не хуже тех, чем бывают на любом театре военных действий, каких насмотрелся с настенных фресок, только что виденных Бьенолом в старинном бункере.
Сразу оценив всю безвыходность ситуации, в которой оказался не по своей воле, пришелец решился на единственно верный в его положении, шаг:
— Искать согласие с этим преступников и его бандой.
Другого выбора у него просто и не оставалось!
— Хорошо, я сдаюсь, но только при условии…
— Каком ещё условии? — заранее был готов на его требования Мануэль Грилан. — Я позволю тебе все, но только после того, как мы окажемся в гостях у дона Луиса.
А тот и не возражал.
— Обязательно пойдем и к дону Луису, — согласился с ним пленник. — Только вначале выполним мою настоятельную просьбу.
В своих словах и даже в тоне общения Бьенол старался быть предельно убедительным:
— Ведь с этим тянуть нельзя — мальчишка может в любой момент погибнуть.
Вид совершенно безжизненного тельца больного мальчишки, сейчас находившегося под прицелом одного из пистолетов его собеседника — безжалостного кабальеро, только подтверждал самые худшие опасения пилота междухода.
— Да он и так уже почти труп, — хотел было буркнуть Мануэль, но вовремя прикусил язык, понимая, что без заложника взять пришельца живым ему не удастся.
Он был несказанно рад уже тому, что уже добился пока повиновения пришельца и надеялся развивать ход событий в том же русле, начиная с того малого, чего уже удалось достичь.
— Ну, давай, подойди к пацану, только ненадолго, — пытаясь выглядеть великодушным, позволил Грилан, отшвыривая от себя больного Алика. — И все же…
Уже не слушая противника, Бьенол ринулся ему навстречу, молниеносно оказался в шалаше, где подхватил с земли бесчувственное тельце юного спасителя из состояния анабиоза и с облегчением почувствовал сквозь тонкую, мокрую от пота рубашку Алика Колена, что еще бьется в нем сердце:
— Будет жить!
В дальнейшем последний пилот погибшего межпланетного корабля действовал рационально и точно, повторяя всё то, чему н67аучился во время сеансов общения с электронным мозгом, когда вместе разрабатывали план спасения мальчика.
Достав из принесенной с собой коробки шприц и ампулы, Бьенол принялся за врачебные манипуляции, на которые с удивлением смотрели их стражники.
Пришелец очень умело, как будто только этим и занимался всю свою жизнь, развел, принесенный из бункера, порошок из ампулы со своей собственной кровью и сделал больному несколько инъекций снадобья Концифика.
— Что это у тебя за микстура? — поинтересовался Грилан. — Наверное, тоже наркотой балуешься?
Не получив ответа, он махнул пистолетом:
— Коли дело свое сделал, то пора идти в обратную дорогу.
По пути он с хрустом наступил на коробку с остатками, с таким трудом и риском, добытого Бьенолом, препарата злонамеренного мыслителя с Сетелены.
Глава четвёртая
…Невозмутимостью характера дон Луис не отличался с самого своего рождения. И совсем еще мальцом, он орал во все горло, делая это сразу же, если что-то было не по его привередливому нраву.
Особенно же проявилось подобная нетерпимость с недавних пор, когда его «Грузовые перевозки Грасса» стала лихорадить цепь неудач. Вот когда окружающие почувствовали крутой вспыльчивый нрав и грозный характер толстяка.
Не проходило и дня, чтобы под яростные крики и брань не вылетали из его кабинета служащие, на головы которых обрушивался поток площадных проклятий за очередную дурную весть.
И все же такого дикого, пронзительного вопля как этот, еще не слышали стены кабинета главаря наркомафии.
— Не кричал так их хозяин даже в самый разгар страстей по тому или другому потерянному миллиону, — могли сравнивать приближенные. — И тогда обходилось всё, куда более спокойными, последствиями.
