На вид, с каким-то, хищным, как у акулы, зализанным фюзеляжем и с залепленными специальной пленкой опознавательными знаками на крыльях и хвосте, она уже достигла намеченной цели. Но не торопилась к пентаграмме из разожженных костров.
Ещё минуту, за ней другую, нетерпеливо кружила она над широкой поляной, у края которой уже потеряли прежний жар огни, и только вьется лёгкий дым от прогоревших куч хвороста, собранных до этого неутомимыми сигнальщиками.
— Это, как раз, то самое место, обозначенное на карте, синьор! — донеслось от лётчика до, с трудом приходящего в себя ото сна, «Мистера никто».
— Что будем делать? — стараясь перекричать шум мотора, окликает пилот сидящего рядом с ним дородного лысоватого пассажира, продемонстрировавшего признаки понимания складывающейся у них обстановки.
Одет тот совсем не по-летнему — в легкомысленный клетчатый костюм поверх яркой гавайской рубашки. К тому же ворот ее украшает явно не гармонирующая с пилотской кабиной голубая шелковая косынка с пришпиленной, скорее всего фальшивой, из-за гигантских размеров, бриллиантовой булавкой.
— А ты абсолютно уверен, Педро, что это именно те костры; что зажжены для нас? — нехотя отрывается толстяк от повторной дремоты, пребывание в которой, видимо, было для него не самым необычным занятием в жизни.
— Конечно! — ответил тот. — Радиомаяк указывает на это всегда без ошибки.
Пилот, беседуя с пассажиром, однако, больше всего сам себя пытался убедить в верности принимаемого решения.
— И костры на месте, — начал приводить он свои аргументы. — Всё в полном соответствии с договоренностью.
Пересчитав сверху дымные хвосты, он находит ещё один неотразимый аргумент в пользу решения о посадке:
— Совпадает даже их условное количество.
Кассир тоже пересчитал огоньки, видимые ему за иллюминатором с пассажирского места:
— Пять!
К тому же были те расположены, как того требовалось — пентаграммой на левом краю лесной поляны!
— Что сомневаться? — тем временем все увереннее и убедительнее для пассажира настаивал пилот. — Ждут нас именно здесь!
— Тогда давай, приземляйся, — после дополнительных раздумий, согласился с летчиком важный пассажир. — Да будь при посадке осторожнее!
В его словах сквозил намек на то, сколько лишнего горючего залили в баки их самолета при недавней дозаправке.
Особенно — в те, дополнительные емкости, про какие даже создатели этой, сильно переделанной «птички-невелички» не могли бы догадаться.
Ворчание пассажира, между тем, ни на минуту не отвлекло Педро от управления самолетом.
Сделав еще один, контрольный круг над поляной и не заметив при этом у костров ничего подозрительного, он, наконец, решился выполнить как предписание хозяина, провожавшего на аэродроме в этот полёт, так и распоряжение соседа по кабине.
Лётчик отпустил от себя ручку управления крылатой машиной. Слаженно и ловко переключил в нужное положение тумблеры зажигания. Тем самым сбросив до минимальных значений число оборотов винта.
Теперь самолет, потерял прежнюю прыть. Словно конь на скачках, управляемый уверенной рукой жокея, он охотно послушался командам пилота.
По крутой нисходящей дуге воздушный извозчик, то денег, то наркотиков, пошел на посадку.
Юркнув в свободное пространство, остававшееся между купами густых деревьев сельвы, «Сессна» спланировала на луг.
Лишь с самого начала, при первом касании колёсами шасси, непредсказуемого тропического грунта, она слегка подпрыгнула на неровностях почвы. Зато далее всё пошло без неожиданностей.
Совсем легко, как-то даже выписывая пируэты своими узкими крыльями, небесная лошадка побежала по ровному лугу, поросшему сочной, хотя и подстриженной накануне травой.
— Ну, ты мастер! — задрав вверх большой палец, пассажир другой рукой потянулся к замку дверцы.
Его нетерпение было понятно пилоту.
Поскольку кассир порывался не только быстрее покинуть надоевшее в полёте, жесткое кресло, но и, как можно скорее оказаться в кругу встречающих — небольшой группы мужчин, облаченных в одинаковую полувоенную полевую униформу.
На каждом красовался защитного цвета комбинезон. Головы укрывали такого же цвета панамы, а в расцветку к одежде, лицо было вымазано защитным гримом.
Будто у актеров в плохом боевике.
Хотя про съемки фильма речи быть не могла. Все делалось в строжайшем секрете и это должны были понимать незнакомцы в камуфляже. Они, в свою очередь, уже шагали, заметно убыстряя шаг, навстречу, к месту приземления самолета.
Так, словно, действительно, торопились поскорее предстать перед очами дорогих гостей.
— Конечно мастер, посадка получилась у нас с Вами, куда с добром! Других, совершенно бестолковых пилотов, дон Луис, действительно не жалует, — с запоздалой репликой ухмыльнулся Педро Гомес, явно довольный тем впечатлением, что сумел произвести на пассажира своим отличным пилотажем.
И все же посадка не прошла без хлопот.
О чем можно было судить по тому, как долго задержался Педро в кабине, сначала щелкая тумблерами, ставя их на исходное положение, а затем — на холостом ходу регулируя работу мотора.
— Ну, ты долго еще торчать у себя намерен? — спросил у своего попутчика по рейсу, нетерпеливый пассажир, к легкомысленному облачению которого теперь, на финише их воздушного путешествия, добавилась еще и заплечная, на этот раз чем-то туго набитая, кожаная спортивная сумка на длинном ремне.
— Ладно, догонишь!
Семеня на своих коротких ногах и спотыкаясь на росистой луговой траве, кассир с тяжелой ношей на плече пошел навстречу к хозяевам здешних мест, еще более спешащих к месту их посадки.
Но по мере того, как сокращалась между ними дистанция, физиономия толстяка приобретала все более кислое выражение.
Никого из тех, кто направлялись к нему навстречу, он не знал. Хотя был уверен в том, что только незнакомцев в таких сделках не только бывает, но и не должно быть.
— Деньги-то привезены им немалые, — считает кассир. — Да и груз нужно получить такой, что от кого попало, не примешь.
Впрочем, мелькнуло и уже виденное где-то лицо.
Но и оно нисколько не обрадовало визитера. Скорее даже наоборот — испугало его до самых чертиков.
— Так это же инспектор Энтони Кордо! — внезапно возникло озарение в мозгу посланца дона Луиса.
Он замер на месте.
— А-а-а! — затем тонко, как подраненный заяц, на весь луг заверещал толстяк, до глубины своей панической души, ошарашенный всем здесь сейчас увиденным.
После чего, развернулся в обратную сторону и быстро побежал. Что так не вязалось с его предыдущим, вполне солидным обликом.
