Так оно и есть. Взглянув на светловолосую красавицу, он тем самым разбередил себе годами незаживающую рану. Рану, которая будет пострашнее пулевой или ножевой. Чудовищную рану.
— Треть жизни прошла, Андрюх. Забудь уже. И мне не напоминай. Никто этого не хотел, — Илья хлопнул его по плечу, дав понять, что разговор закончен.
— А ты забыл бы Арину? Думаю, что нихрена… Ладно, давай, мирись с женой, а я пошёл. Дела у меня. До завтра. И попробуй сосредоточиться наконец. Сейчас не время тебе сопли распускать, — с тем и ушёл, оставляя Илью чернее тучи.
И что самое хреновое, Андрей прав. Во всём.
— Я тут… Вода вот, — послышался тихий голосок Ариши, что полоснул его по сердцу. Жестокому, забывшему, что значит быть человеческим. Сердцу Зверя. Но всё же ранимому…
— Спасибо, малыш, — Ворохов взял из её рук стакан и, даже не пригубив, поставил на столик. — Иди ко мне, моя девочка, — притянул её за талию.
— Илья… То, что случилось… То, что ты сделал… Я поэтому сбежала. Я испугалась. И я по прежнему тебя боюсь. Я думаю, что будет лучше… — она силится сказать что-то ещё, но не решается.
И до него доходит. Она хочет попросить развод. Ни за что он не допустит этого! Никогда!
— Я не дам тебе развод, Ариш. Даже думать об этом не смей. Не отпущу! Моя! — рычит, сжимая её крепче. — Не заставляй меня принуждать тебя, я прошу, малыш, умоляю тебя, не делай этого, — зарывается лицом в её белокурые локоны и шумно втягивает в себя их запах.
— Я не имела в виду развод…
— А что тогда? Что? — вглядывается в её глаза, кляня себя на чём свет стоит за то, что эти самые глаза плачут по его вине. Из-за него.
— Нам нужно пока… Пожить отдельно. Немного хотя бы… Чтобы разобраться в себе.
— Что ты несёшь? Нечего тут разбираться! Я тебя люблю! А ты любишь меня! Вот и всё! Разобрались? — не замечает, что уже повысил на неё голос и её пробирает лёгкая дрожь. — Или ты больше не любишь меня, а, Ариш? Скажи мне, не бойся! Любишь, нет? — наступает на неё, как тигр на свою добычу. Заставляет попятиться, но из рук не выпускает.
— Люблю, Илья… Но…
— Нет никаких «но»! Я знаю, что я мудак! Прости, слышишь меня? Прости меня урода. Малыш, девочка моя, моя Аришенька, прости меня…
Его бас переходит на едва уловимый шёпот, целует её в губы, ласково их касаясь пальцами, как будто проверяя — не сон ли она, не видение ли. И Арина чувствует, как внизу живота растекается тепло.
Даже после того, что он сделал, она всё равно дрожит в предвкушении, когда его руки касаются её тела.
— Илюш… Не мучай меня, — одинокая слезинка срывается с дрожащих ресниц и прозрачной капелькой стекает по щеке, а он ловит её губами, прижимает к себе ещё сильнее и сводит с ума бедняжку, ломает всякое сопротивление, сгибает и ломает к чертям и без того хрупкий стержень, что так отчаянно держал её эти два дня. Два мучительно долгих и ужасных дня.
— Помнишь, что ты сказала мне в нашу первую ночь? Ты сказала, что ты моя. И я сдохну, но не отпущу тебя, девочка моя. Клянусь, я никогда больше не заставлю тебя страдать. Никогда больше не причиню тебе боли. Поверь мне, Ариш, посмотри же на меня! — он приподнимает её лицо, легко касаясь подбородка, поглаживая второй рукой её спину, заставляя пробежать по ней целое стадо «мурашек».
— Илюш…
— Я знаю, что со мной трудно. Знаю, что бываю редкостной сволочью. Но я такой. Меня уже не изменить. Но ты можешь мне довериться. Просто дай нам шанс. Я не обещаю, что завтра принесу тебе в зубах тапочки, но никогда не предам и не брошу и ты должна пообещать мне это же.
А она не в силах больше говорить. Не может и слова сказать. Им уже всё сказано. И он не отпустит. Не оставит её. Она сама позволила ему любить себя так… Одержимо.
Ласково проводит по его небритой щеке, царапая ладонь колючей щетиной, и прижимается губами к его горячим губам. А он подхватывает её на руки и, словно сумасшедший тащит… Уже не важно куда. Лишь бы чувствовать жар его тела. Лишь бы сходить с ума вместе с ним.
— Сейчас, малыш, сейчас, — он ложится рядом, освобождая её от узких джинсов, что сейчас мешают им больше всего.
Сдирает с себя одежду порывисто, нервно. Подхватывает Арину под ягодицы и водружает на себя.
— Моя сладкая девочка, — трётся о её влажную промежность своим восставшим естеством, показывая насколько он хочет её. Как сильно обожает свою девочку.
— Илюш, — в который раз она шепчет его имя не для того, чтобы продолжить фразу, а просто хочет чувствовать его вкус на своих губах. И прижимается ими к его груди, выписывает немыслимые узоры язычком, заставляя Зверя зарычать, сжать её попу сильными руками и войти в неё одним мощным толчком.
Илья приподнимает её и опять насаживает на себя сильно, быстро, с грудным урчащим стоном.
Арина расставляет ножки шире, впуская твёрдый член в себя так глубоко, что воздух выбивается из лёгких в один миг и больше туда не поступает.
Мужчина замедляет движения, а затем, снова вбивается в пылающее лоно, до упора, до крика Арины.
Он владеет ею властно, резко, уверенно. Как умеет только ОН. Илья не причиняет ей боли, хотя это очень странно, с его-то размерами. Но он как тот виртуоз, что знает свою скрипку от и до. Каждую её струну, каждый изгиб. И играет на ней так искусно, что девушка заходится от собственных всхлипов и хрипнет от криков.
Большим пальцем он играет с её клитором, а член, что напрягся до предела совершает свои фрикции, которые отдаются пульсацией в висках. Насаживает на себя до упора, приподнимается и поймав губами горошину её соска, слегка прикусывает, толкаясь в сочащуюся соком любви промежность.
Он не отводит от неё глаз, впитывая в себя каждую эмоцию, каждый её вздох и стон. Всю её. Без остатка.
Толкается в неё, сжимая упругие ягодицы пальцами, оставляя на них отметины. Свои метки.
— Какая ты у меня сладкая девочка! — вмиг девушка оказывается уже под Ильёй, прижата его мускулистым телом, что обволакивает её своим мужским ароматом.
Его густая мягкая поросль на груди ласково щекочет нежную кожу, раздражая и возбуждая ещё сильнее, а набухшие соски девушки своим касанием поднимают в нём дикую страсть, ранее не подаренную никому. Никому, кроме неё одной.
— Скажи мне, Ариш! Скажи! — требует он. Не уточняет что… Она сама должна знать.
— Люблю, — шепчет она, но мужчину это не устраивает.
— Громче!
— Люблю!
— Ещё!
— Люблю! Люблю тебя!
Два разгорячённых тела взрываются и содрогаются от оргазма, что подобно волне прибоя — нет, цунами! — накрывает их с головой.
Яркие, до боли острые ощущения повергают их в пучину наслаждения, а затем, превозносят до небес.
— Да, славно тебя Илюха отделал. Но я бы убил, — констатирует Андрей, подавая парню пакет с замороженной черникой. — На, приложи. Хотя, в принципе, поздно уже. Рожа вся синяя.
