Глава 6
Шерлок Холмс при осмотре вещественных доказательств и места происшествия
Адриан Бакер. «Урок анатомии доктора Фредерика Рюйша» (1670)
Прекрасным примером того, что Шерлок Холмс хорошо был осведомлен в вопросах идентификации личности, служит рассказ «Страшная посылка». Мисс Сьюзен Кушинг, проживающая на Кросс-стрит в Кройдоне, стала жертвой возмутительной шутки. Ей была доставлена посылка, в которой находились две ушные раковины.
Инспектор Лестрейд, Холмс и доктор Уотсон приступили к детальному изучению данной посылки: «Маленький сарай находился в саду за домом. Лестрейд сходил туда и вынес желтую картонную коробку, кусок оберточной бумаги и веревку. Мы сели на скамейку в конце дорожки, и Холмс принялся рассматривать предметы, которые Лестрейд передавал ему по очереди один за другим.
– Любопытная веревка, – заметил он, поднимая ее к свету и обнюхивая. – Что вы скажете о ней, Лестрейд?
– Она просмолена.
– Правильно. Это кусок просмоленного шпагата. Несомненно, вы также заметили, что мисс Кушинг разрезала веревку ножницами. Это видно по срезам с двух сторон. Это очень важно.
– Не понимаю, что тут важного, – сказал Лестрейд.
– Важно, что узел остался цел и что это особенный узел.
– Он завязан очень аккуратно. Я уже обратил на это внимание, – самодовольно сказал Лестрейд.
– Ну, с веревкой все ясно, – улыбаясь, сказал Холмс, – теперь займемся упаковкой. Оберточная бумага еще сохраняет запах кофе. Как, разве вы этого не заметили? Не может быть никакого сомнения. Адрес написан довольно коряво, печатными буквами: «Мисс С. Кушинг, Кросс-стрит, Кройдон», толстым пером, возможно, «рондо», и очень плохими чернилами. Слово «Кройдон» вначале было написано через «е», которое затем изменили на «о». Итак, посылку отправил мужчина – почерк явно мужской, не очень образованный и не знающий Кройдона. Далее – коробка желтая, полуфунтовая, из-под паточного табака, ничем не примечательная, если не считать, что в левом нижнем углу имеются отпечатки двух больших пальцев. Наполнена крупной солью, которая применяется при хранении кож и в других случаях, связанных с промышленным сырьем. И в соль положено нечто весьма своеобразное.
С этими словами он вытащил из коробки уши и, подложив доску, стал их внимательно изучать, а мы с Лестрейдом, наклонившись над ним с обеих сторон, смотрели на эти страшные подарки и на серьезное, сосредоточенное лицо Холмса. Наконец он положил их обратно в коробку и некоторое время сидел, глубоко задумавшись.
– Вы, конечно, заметили, – сказал он наконец, – что это непарные уши.
– Да, я это заметил. Но если это шутка студентов-медиков, им ничего не стоило послать и парные, и непарные уши.
– Совершенно верно. Но это отнюдь не шутка.
– Вы уверены в этом?
– Меня уверяет в этом многое. В анатомическом театре в трупы вводят консервирующий раствор. На этих ушах его не заметно. Кроме того, они отрезаны недавно и тупым инструментом, что едва ли случилось бы, если бы это сделал студент. Далее, для консервирующего раствора медик выбрал бы карболку или спирт, но уж, конечно, не крупную соль. Повторяю: это не розыгрыш, перед нами серьезное преступление…»
Приведенный фрагмент показывает важность детального осмотра вещественных доказательств. Холмс совершенно справедливо подчеркивает необходимость сохранения в целости узла и его оригинальность. Порой характер завязанного узла может свидетельствовать о профессии лица, его завязавшего. Детально рассмотрена упаковочная бумага, на которой были выявлены отпечатки пальцев. К сожалению, в то время, когда Шерлок Холмс проводил расследование данного случая, исследование дактилоскопических отпечатков еще не нашло своего применения в криминалистической и судебно-медицинской практике – это случилось практически через 50 лет после описанных Конан Дойлом событий.
Не менее интересны рассуждения Холмса о консервирующих составах, позволяющих сохранить ушные раковины в неизмененном виде для адресата. Отсутствие применяемого медиками консервирующего раствора позволило сразу исключить представителей этой гуманной профессии из числа подозреваемых. Применение же соли не давало должного эффекта для длительного сохранения тканей, а лишь на время предотвращало развивающиеся гнилостные процессы. Однако использование соли как способ сохранения мяса действительно применялось в середине и конце XIX столетия в быту.
Ещё во времена учебы Артура Конан Дойла в Эдинбургском университете для сохранения анатомических препаратов использовались спирт и карболовая кислота. В дальнейшем способы сохранения анатомических препаратов были усовершенствованы.
Определенного внимания по данному вопросу заслуживает работа русского судебного медика Петра Андреевича Минакова (1865–1931) «Консервирование (бальзамирование) и мумификация трупов» (1924), которую ученый опубликовал спустя много лет после первых опытов, убедившись в пригодности своего метода.
Говоря о работе ученого «Консервирование (бальзамирование) и мумификация трупов», нельзя не остановиться подробнее на предшествующих исследованиях, результатом которых стала работа П. А. Минакова «О действии на кровь и гемоглобин формалина и алкоголя», вышедшая в 1897 г. на русском языке в «Медицинском обозрении». В этой работе автор приводит результаты своих химических и спектроскопических исследований крови, измененной под влиянием алкоголя и формалина. Работа была вызвана открытием Н. Ф. Мельникова-Разведенкова нового способа консервирования патолого-анатомических препаратов с сохранением их натурального цвета при помощи формалина и спирта. По оценке П. А. Минакова, «новый способ приготовления анатомических препаратов посредством обработки свежих органов формалином и алкоголем дает во многих случаях прекрасные результаты», но Н. Ф. Мельников-Разведенков не приводит объяснения сущности изменений, которым подвергается гемоглобин крови при указанной обработке. Изучая данную проблему, П. А. Минаков обратил внимание на то, что цвет крови в препаратах не вполне натуральный, а имеет кирпичный оттенок. Это зависит, по исследованиям автора, от того, что под влиянием формалина и спирта гемоглобин переходит в нейтральный гематин, не растворимый в воде и спирте и дающий особый спектр, до того времени никем не наблюдавшийся. С этой же точки зрения П. А. Минаков объяснил ошибки, встречающиеся при изготовлении препаратов по способу Н. Ф. Мельникова-Разведенкова.
Открытие нейтрального гематина и его спектра составило важный новый факт в науке. Два года спустя Арнольд описал спектр нейтрального гематина, идентичный открытому П. А. Минаковым. Последующие авторы – Ван-Клаверен, Форманек, Такаяма, Коберт и некоторые другие ученые – отрицали существование нейтрального гематина и полагали, что новый спектр образуется не от нейтрального гематина, а от некоего тела, которому Ван-Клаверен дал название катгемоглобина. По мнению упомянутых авторов, катгемоглобин есть белковое тело, нечто среднее между гемоглобином и гематином, содержащее в 1,5 раза меньше железа, а в остальном совершенно сходное с нейтральным гематином П. А. Минакова. Таким образом, казалось бы, что П. А. Минаков неправильно истолковал результат своих наблюдений. Однако химические и спектроскопические исследования, произведенные в последующие годы Н. В. Поповым и другими исследователями, доказывают, что никакого катгемоглобина не существует. Ван-Клаверн и Такаяма были введены в заблуждение недостатками своей методики. П. А. Минаков был прав, считая вновь открытое им тело безбелковым, а не белковым производным гемоглобина.
