Корпорациям потребовалось восемьдесят лет, чтобы вернуться в этот бизнес, но они вошли в него через заднюю дверь. К этому моменту истории героин уже имел исключительно отрицательную рекламу. Его употребляли лишь подонки общества, преступники и горстка умерших рок-музыкантов. Отвратительных во всех отношениях. И тогда они сделали синтетический аналог. Химическую копию. Как полностью идентичного близнеца, сказал Нобл, глядя на Маккензи. Все то же самое, только он назывался по-другому, у него появилось длинное новое имя. Чистое и светлое. Это могла быть зубная паста. Они превратили его в аккуратные белые таблетки. Зачем они нужны? Чтобы словить кайф, малышка. Что захочешь. Вот только их нельзя было продавать просто так. И тогда они сказали, что это средство от боли. Ведь у всех что-то болит, верно?
Точнее, не совсем так. Во всяком случае, сначала боль не имела значения. Прежде следовало основать институты, назначить стипендии, убедить врачей, обеспечить пациентов соответствующими правами. В конечном счете у них все получилось. Боль стала серьезным фактором. Человек мог сказать о ней врачу, проверить было невозможно, симптомы становились правомерными и вполне выразительными, как любые другие. В результате Америку заполонили сотни тонн героина в блистерных упаковках размером с дамскую сумочку и в фольге.
К этому моменту они уже сели есть, а история Нобла была в самом разгаре. Как если б он читал лекцию в академии. Агент снова сделал паузу, подняв в воздух вилку, и сказал:
— Позвольте мне выделить два очень важных факта. Во-первых, основная часть веществ, о которых мы с вами говорим, попадала к правильным людям по правильным причинам. Невозможно отрицать, что в таких ситуациях героин оказался исключительно полезен. Но в равной степени не вызывает сомнений и то, что в пограничных случаях он причинил много вреда. И во-вторых, нельзя недооценивать привлекательность опиатов. Насколько я могу судить, это замечательно. По тому, как о них говорят, лучше в мире ничего нет. Для некоторых людей их влияние так велико, что оно переворачивает всю их жизнь.
Кирк ненадолго замолчал, чтобы выпить пива Билли.
— Я говорю об обычных людях, — продолжил он затем. — Америка похожа на яблочный пирог. Наши сограждане любят слушать репортажи о бейсбольных матчах по радио и музыку кантри, а вовсе не «Грэйтфул дэд»
[14]. Их соблазнила белоснежная таблетка, которая давала им возможность чувствовать себя по-настоящему хорошо. Может быть, как никогда в жизни. Они же обычные люди. Но умные. И очень скоро они придумали способы усилить действие наркотика. Они создали версию с пролонгированным действием и разделили ее на части, чтобы иметь полноценную дозу два раза в день. Или даже три. Потом изобрели пластырь. Ты наклеиваешь его на кожу, как в тех случаях, когда пытаешься бросить курить. Длинное чистое имя на коробочке, но вещество то же, что употребляла твоя прапрабабушка. Небольшая поддерживающая доза, хватает на весь день. Если хочешь, можешь использовать сразу две. Или три. Но еще лучше полизать их. Или пососать. Или засунуть в рот и жевать, как жвачку. На самом деле настолько лучше, что ты почти сразу хочешь получить больше, чем прописал доктор. Ты пойдешь туда, где можно отдать несколько десяток и получить дополнительную дозу. А за сотню баксов — целую упаковку, если потребуется. Каждый день, если будет нужно. Есть масса способов отыскать сто баксов каждый день, верно? И вот мы имеем безнадежных наркоманов. Но только не в их собственном сознании. По их представлениям, наркоманы — это типы с грязными иглами в туалетных кабинках. А они принимают фармакологический продукт, созданный в лаборатории хорошенькими девушками в масках, которые внимательно изучают пробирку при ярком освещении, и в их чистых голубых глазах застыла тревога. Они видели рекламные ролики во время бейсбольных трансляций, между иннингами. На самом же деле они очень сильно рискуют. Пластыри не предназначены для жевания. В прошлом году погибли пятьдесят тысяч человек. Обычные люди. В четыре раза больше, чем от ранений.
Агент немного помолчал и занялся едой.
— Но мы побеждаем, — продолжил он через какое-то время. — Я бы даже сказал, победили — во всяком случае, в моем регионе. Мы можем отследить рецепты на болеутоляющие препараты от самого начала и до конца, мы знаем продажных врачей, а остальных обучаем соблюдать осторожность и выписывать ограниченные дозы, и нам по силам покончить с мелкими кражами на фабриках и во время перевозок. Таким образом, черный рынок практически уничтожен, а медицинский находится под жестким контролем. Полный успех. Вот только мы столкнулись с проблемой миллионов наркоманов. И не забывайте, это обычные люди. Они думали, что грязные иглы в туалетной кабинке — не их судьба. Однако у нас свободный рынок. Когда мы ужесточили ограничения, цены на таблетки резко выросли из-за разрыва между спросом и предложением. Прежние десять баксов превратились в пятьдесят. Начался кризис. И порошок мексиканских картелей стал невероятно притягательным. Вы ведь помните, речь идет все о тех же химических веществах. Наркоманы — исключительно практичные покупатели. Ни один из них никогда не платил официальную цену за дурь. Цифры не лгут. А если речь идет о том, чтобы отказаться от собственного достоинства и начать иметь дело с грязными иглами, туалетными кабинками и всем прочим, то порошок представляется совсем неплохой сделкой. Мы поменяли одну проблему на другую.
Нобл замолчал, положил вилку, отодвинул тарелку в сторону и сделал несколько больших глотков из бутылки.
— Однако в целом для нас это было хорошо, — снова заговорил он. — Новая проблема понравилась нам больше. Порошок картелей труднее прятать. С нашей точки зрения, получалось, что система проглотила порцию бария, и целые сети засияли неоном. Стандарты потеряли прежнюю точность. Наша работа стала легче. Но не везде. В некоторых районах Монтаны, к примеру, вообще ничего не высветилось. Мы не смогли обнаружить поступающий товар. Никакого порошка от картелей. Что случилось с их наркоманами? Неужели они все завязали? Или умерли? Или их снабжает кто-то другой? Именно это я и хотел выяснить — и отправился проверить. И не нашел ничего такого, о чем бы стоило говорить. Только одну тривиальную вещь. Совершенно случайно по дороге я спугнул мелкого дилера, который задействовал давнишнюю договоренность с приятелем, другим мелким дилером, работающим на другую сеть. Договоренность состояла в том, что оба немедленно сбегут, как только один из них услышит про то, что в воздухе запахло жареным. Несомненно, очень умный план. И полагаю, это далеко не первое их родео. Серьезные операции в конце концов распадаются, и хуже всего приходится тем, кто находится на нижних уровнях. Вот почему лучше сразу сбежать. Вот почему Билли не вернется домой — потому что он и был тем другом. Из Мьюл-Кроссинг, штат Вайоминг. Он связан со своим приятелем из Биллингса, штат Монтана.
— И куда они сбежали, как вы думаете? — спросила Маккензи.
— Новая афера, — ответил Нобл. — В другом месте.
— Вы их ищете?
— Мы не собираемся вызывать Национальную гвардию. Просто введем их фамилии и лица в систему.
