— Я уже и сама готова отдать приказ идти в наступление, — прошипела Флорес и, прежде чем Неагас смог возразить ей, сразу продолжила: — Я знаю. Это было бы безумием. Но тогда, по крайней мере, это жалкое ожидание закончилось бы.
— Мы еще достаточно навоюемся.
По левую сторону была самая слабая позиция. Там флангом командовал Истран, ряды которого были укомплектованы теми, кто ранен или болен, но еще может управлять оружием. Их скудным резервам было дано указание особое внимание обращать на левый фланг. Флорес считала, что лучшим командиром более слабой единицы мог быть только Неагас, так как старый вояка собаку съел на хитрых стратегиях и умел удерживать своих воинов вместе даже в самых жестоких битвах. Но Истран сослался на свое право принять командование флангом. Поскольку он как бояр был на ранг выше Неагаса и Флорес не хотела оскорбить такого влиятельного камергера в этой и без того тяжелой ситуации, ей пришлось нехотя согласиться с его требованием. «Даже перед лицом гибели мы еще торгуемся за влияние и честь. Иногда я даже своих собственных людей понимаю с трудом».
Так как отряды Сциласа и дальше не делали никаких приготовлений для атаки, Флорес вышла из своих рядов и побежала позади воинов к Тамару. В лагере земля была настолько размыта множеством солдатских ног, что Флорес нужно было при каждом шаге следить за тем, чтобы не поскользнуться и не упасть. Когда она добралась до позиции Тамара, марчег прошел назад и вопрошающе посмотрел на нее.
— Может, мы можем позволить некоторым солдатам выйти из строя и дать им немного отдохнуть? — предложила влахака.
— Что, сейчас? — Тамар вопросительно поднял одну бровь.
— Когда мы все сразу стоим в полной в боевой готовности, то тем самым только помогаем Сциласу. Он играет с нами в игру, но я отказываюсь играть по его правилам.
— Но он только и надеется на то, что мы снимем некоторых воинов. Как только в наших рядах появятся пустые места, он тут же воспользуется этим. Заполнить ряды во время атаки будет крайне и крайне сложно.
Флорес задумчиво посмотрела на масрида. Она очень хорошо понимала его аргументы, но ей не нравилось, что Сцилас подобным образом навязывает такой ход событий. Ее уже переполняло беспокойство; ожидание битвы напрягало нервы, и все в ней кричало о том, чтобы взять меч в руки и решить исход боя, так или иначе. Быть обреченной на бездеятельность противоречило ее сущности настолько сильно, что для нее это было почти как физическое недомогание.
— Поверь, мы еще достаточно навоюемся, — успокаивающе сказал Тамар, который понял ее состояние, и Флорес не удержалась, чтобы не рассмеяться.
Юный марчег наморщил лоб.
— Что в этом такого смешного?
— Просто это фактически те же слова, которые мне сказал Неагас.
— Возможно, тогда тебе стоит задуматься? Нетерпение в военном деле не всегда становится добродетелью, — с усмешкой сказал Тамар.
Флорес закатила глаза.
— И юмор не самая твоя сильная… — начала было она, но ее прервал сигнал горна.
На мгновение она подумала, что Сцилас отдал приказ к наступлению, однако к ним всего лишь приближался всадник.
— Это не парламентер, — констатировала влахака, когда увидела высоко поднятое знамя с драконом, которое всадник держал в руке.
Вместе с Тамаром она пробралась через ряды воинов вперед, чтобы лучше рассмотреть.
— Вызов, — предположил Тамар. — Может, он хочет сразиться в поединке.
— Сцилас? Против тебя? При такой погоде? Да этот тщеславный павлин никогда на это не решится. Его плащ может запачкаться грязью, — презрительно возразила Флорес.
Знаменосец подъехал поближе, пока расстояние между ним и объединенным войском не сократилось до двухсот шагов. Тогда он направил свою лошадь в сторону и поскакал вдоль линии. Его голос зазвучал звонко и отчетливо, даже несмотря на дождь:
— Масриды! Марчег Ласцлар Сцилас знает, что вы ненавидите то, что вам приходится бороться на стороне слабых влахаков! Он знает также о вашей вере в то, что вы должны быть верны своему вероломному господину, и это делает вам честь!
— Сбейте эту сволочь с лошади! — прорычал Рурьос. Несколько стрел полетели в сторону посланника, но не попали в него, и тот непоколебимо продолжил:
— Не тратьте свою жизнь зря! Не следуйте за влахакскими собаками в могилу. Время слепой верности прошло! Марчег Ласцлар Сцилас, последний настоящий марчег страны Ардолии, предлагает мир и честь каждому, кто присоединится к нему! Решайте, за кого вы хотите бороться! Атака будет завтра, и если до тех пор вы не будете стоять на стороне своих настоящих союзников, то мы будем считать вас друзьями влахаков и вы будете сметены с лица земли вместе с ними!
С этими словами он повернул свою лошадь и поскакал назад к рядам Сциласа. Несколько стрел полетели ему вслед, но посланник явно был за границей их досягаемости.
— Кто покинет пост, того лично порублю на куски, — крикнул Рурьос масридам, которые все как один смотрели сейчас на маленькую группу вокруг Тамара. На их бледных лицах Флорес увидела отчаяние, неуверенность и страх.
— Нет! — громко крикнул Тамар и одним прыжком соскочил с коня на вал.
Он проворно стал на краю рва и снова повернулся:
— Нет, Рурьос.
Марчег на мгновение закрыл глаза и снял шлем. Он запрокинул голову. Дождь капал на его лицо, стекая ручьями по лбу и щекам. Потом Тамар пристально посмотрел на своих воинов. Он пошел вдоль линий, глядя в лица масридов и сцарков, которые словно завороженные следили за ним.
— Не мы начали эту войну. Не мы, словно воры, ночью пришли в дом наших братьев и сестер! Это не влахаки напали на нас, а Сцилас и его змеиное отродье, — широким жестом Тамар показал в сторону армии Сциласа.
Он снова медленно пошел вдоль линии воинов, не отрывая от них взгляда. Кроме плеска дождя не было слышно ни звука. Флорес слушала слова Тамара так же завороженно, как и плотные ряды его воинов.
— Я никогда не покорюсь Сциласу! Я не забуду о том, что он сделал с Турдуем! Что он сделал с нашими семьями! Я никогда не забуду и не прощу ему смерти моего отца, и я буду бороться до последнего вздоха, пока эта несправедливость не будет наказана. И если при этом на землю должна пролиться моя кровь, значит, так тому и быть!
Тамар сделал маленькую паузу. Он поднял секиру высоко над головой и крикнул:
— Но если мы пойдем в битву, я не хочу знать, что на моей стороне кто-то не верен мне! Я не хочу видеть никого, на кого я не смогу положиться! Никого, кому я добровольно не вручу свою жизнь! Если кто-то не верит в меня, и может забыть Турдуй, и не хочет проливать с нами свою кровь, он должен уйти! Никто даже не притронется к вам, если вы сейчас оставите меня! Я даю вам слово!
Его последние слова повисли в воздухе во всей своей чудовищности, когда Тамар снова взобрался на вал и вернулся в ряды своих солдат. Флорес смотрела на него большими глазами. Она не сомневалась в том, что он был совершенно серьезен, и в этом явно не сомневались и другие. Никто не подвергал его слова сомнению. Он отпустит каждого. «Он или сошел с ума, или в отчаянии, или гений. Или, возможно, даже понемножку от всего этого».
