— В нашем народе принято, чтобы каждый воин сам заботился о своей лошади.
Легкий кивок — единственное, на что была способна Флорес. Тень исчезла с ее лица, и она вновь откинула голову.
— А вы позор для своих воинов, — прошипел Тамар ей на ухо.
На этот раз влахака открыла глаза и устало посмотрела на масрида.
— Наконец наша принцесса проснулась! — язвительно проговорил марчег. — Как вы можете опускаться до такого?
— Устала, — ответила Флорес.
— Мы все устали. Мы все истощены. Но, тем не менее, мы продолжаем выполнять свои обязанности!
Тяжело вздохнув, Флорес закатила глаза и медленно поднялась. Хотела было уже пройти мимо Тамара, но тот схватил ее за руку.
— Куда?
— К моей лошади, — кратко ответила она. — Отпустите меня.
Однако тот продолжал крепко держать ее за руку. Его пальцы впились ей в кожу.
— Ты думаешь, что, если ты будешь заботиться о своем животном, я оставлю тебя в покое? — резко бросил масрид.
Раньше такой тон и фамильярное обращение масрида рассердили бы Флорес, но сейчас она только кивнула в ответ.
— Неправильно думаешь, Флорес из Дабрана. Твое поведение действует мне на нервы. И к тому же оно плохой пример для моих воинов.
— Тогда исключите меня из своего августейшего общества, — возразила Флорес.
— Вместо этого я лучше верну тебе на место разум! — прорычал Тамар.
Инстинктивно рука Флорес опустилась на рукоять меча.
— Ах! Значит, в тебе еще что-то осталось от воительницы, которая сражалась со мной плечом к плечу?
— Отпустите меня, — вновь потребовала влахака.
Она попыталась заглянуть в глаза Тамара. «Неужели ты не видишь, что я хочу побыть одна? Исчезни наконец».
— Нет, это ты должна отпустить!
— Что? — непонимающе пробормотала Флорес.
— В смерти Висинии сал Сарес нет твоей вины. Она мертва, а ты живешь. Мы все должны терпеливо переносить наши потери.
— Что ты об этом знаешь?
Больно сжав руку, масрид притянул ее к себе.
— Мой отец погиб. Мой город пал. Я должен положиться на милость и благосклонность твоего народа. Возможно, даже гордый род моих предков закончится со мной и после меня не останется ничего, кроме песен, рассказывающих о моем позоре. Я очень хорошо знаю, что такое потеря.
Несмотря на свои жесткие слова, Тамар наконец отпустил её и обвел рукой лагерь.
— Каждая женщина, каждый мужчина что-то потерял. Многие из них боятся за свои семьи, а другие их уже утратили. Ты в своей боли не одинока, Флорес, но ты единственная, кто капитулировал перед ней.
— Может, масриды скорбят меньше?
— Может, и так. Но, может, и так, что ты просто более эгоистична? А может, ты просто слабее? — насмешливо спросил Тамар и добавил: — Так, значит, правду говорят, что вы, влахаки, — слабый народ!
Тут Флорес в мгновение охватил гнев. По телу прокатилась волна горячей ярости, выгоняя свинцовую усталость из членов. Она заскрипела зубами и схватилась за оружие.
— Она мертва! — прокричала наемница. — Она боролась, а теперь она мертва!
— Многие умерли, — прокричал в ответ Тамар. — Она не единственная и точно не последняя!
Головы воинов повернулись к ним. Некоторые подошли даже ближе, но Флорес не обращала на них никакого внимания. Вся ее ярость сконцентрировалась на Тамаре.
— Висиния не должна была умереть. Я должна была спасти ее. Я должна была оставаться рядом с ней!
— Никто не мог спасти ее, — уже тихо сказал масрид. — Это не твоя вина.
— Мне нельзя было уходить, — ответила Флорес, и из ее глаз брызнули слезы. — Я оставила ее одну.
Флорес вновь увидела перед собой Висинию, как ее накрывает земля. Порванная юбка, растрепанная коса… А потом только пыль, и земля, и камни.
— Я могла что-то сделать, — тихо повторила Флорес. — Она была беременна, святые небеса, она же была беременна.
Весь лагерь сразу же накрыла полная тишина. У Флорес невольно вырвались всхлипы, как она ни старалась сдержаться. Слезы горячим потоком побежали по ее щекам. Тамар протянул к ней руку, словно хотел дотронуться и успокоить, но Флорес отступила на шаг назад и бросила на него взгляд, полный ярости.
— Довольны, марчег Бекезар?
Затем Флорес резко повернулась и пошла к лошади. Грубо вырвав платок из рук масрида, который обтирал ее лошадь, она сама начала вытирать с нее пот. Она чувствовала спиной взгляды солдат и Тамара. Она сердито вытерла слезы, чувствуя ненависть к масриду, который так унизил ее.
Лошадь недовольно зафыркала от резких и грубых движений, так что Флорес стала более осторожно обтирать ее. «Лошадь здесь совершенно ни при чем, это все этот хвастливый, трижды проклятый масрид». Ее голове было легко, а мысли летели теперь совсем иначе, чем в последние дни, когда почти не появлялись.
— Никто не должен стыдиться своих слез, если проливает их от истинной скорби, — прозвучал голос Тамара позади нее.
— Если вы не оставите меня в покое, я заставлю вас замолчать другим способом, — не оборачиваясь, холодно возразила Флорес.
— Как хотите, госпожа Флорес. Добро пожаловать вновь в страну живых.
Затем послышались его удаляющиеся шаги, и Флорес наконец осталась наедине со своими мыслями. «Я должна была напиться и вспоминать Висинию, вместо того чтобы разговаривать с марчегом. Я должна была думать о ее действиях и словах и никогда ее не забывать». Тут она замерла, сраженная новой мыслью: «Я буду тем человеком, от которого Стен узнает об этом». Душа ее ушла в пятки. На какое-то мгновение у нее возникла надежда, что тот уже каким-то таинственным образом узнал о смерти Висинии, что у него уже было время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, но затем она переборола себя. «Я должна сказать это ему, это моя обязанность, мое бремя».
Остаток дня Флорес провела в стороне от воинов марчега. И только другие влахаки оставались рядом с ней. На следующий день она тоже скакала только с ними.
Вдоль Маги проходила старая дорога, по которой они и ехали. В первой половине дня с неба срывались тяжелые капли дождя и с севера доносились раскаты грома, но гроза все равно прошла стороной. Время от времени Тамар бросал взгляды на Флорес, но влахака игнорировала его. И только когда рыцарь из авангарда на всем скаку стал приближаться к ним, она направила свою гнедую поближе к марчегу. Рядом с воином скакал тот пожилой влахак в дорогой разукрашенной одежде, который вежливо склонил голову перед Тамаром, когда был представлен ему Кевесом. Услышав, что Тамар теперь марчег, невозмутимый посланник и бровью не повел.
— Моя госпожа, воевода Ионна сал Сарес, передает вам свои приветствия. Она расположилась на мели Иамеса со своими солдатами и просит марчега Бекезара принять участие в совете.
