– Забирай, тебе нужней.
Киттерон непонимающе смотрел на меня, не ожидая такого жеста. Тогда я осторожно взяла его руку и вложила в неё стрелки. Он наблюдал за мной, как будто впервые видел. Я улыбнулась, скользнула вдоль стены и обошла его, расправила крылья и полетела к выходу на чердак. В душе остался неприятный осадок от послания… а еще взгляд, от которого по телу пробегали мурашки. Я вылетела в открытое небо, которое уже озарил рассвет. Знакомая тройка, сидящую на земле возле флагштока, я заметила сразу и тихо приземлилась возле них. Мадди нервно вздрогнула:
– Ты меня напугала! Достала стрелки часов?
– Нет. Меня опередили, – сказала я почти правду.
– И меня. Точнее, не совсем опередили. Просто мне не удалось… как бы это… проникнуть внутрь. Там охранник был, еще несколько адептов пробрались, и я видела, как их поймали…
– Скажи честно, ты хоть пыталась? – подытожила её речевой всплеск Ринка.
– Разве что мысленно.
– Меня опередила Винежка, при помощи магии выпилив часть опоры. Потом набежала охрана. Мне кажется, они готовились к набегу первокурсников, – с досадой поделилась Ринка.
Кай сидел на траве и молчал. Проходящий мимо студент, увидев магика, улыбнулся и подбадривающе поднял палец вверх. Некоторые просто указывали на него пальцем и смеялись.
К нам подошел Макс. Он одобряюще похлопал Кая по плечу и уселся рядом с ним, стер пот со лба.
– Как я устал. Полночи бегал по лаборатории, убегая от охранника. Кто бы мог подумать, что при его комплекции он сможет меня догнать? Но хоть не зря бегал, – Макс достал из кармана кисть человеческого скелета.
– Какой кошмар, – Мадди даже отпрыгнула в сторону, испугавшись костей.
– Ты чего? Боишься? – Макс сложил кисть скелета в кулак, оттопырив указательный палец, грозил им: – Не стоит бояться, скелетушка такой душка.
Передергиваясь от отвращения, Мадди отошла от него подальше.
– А как ваши успехи, лесные коты?
– Нулевые, – ответила я.
Макс непонимающе уставился на Кая.
– Ты что, не сказал им?
– Думал, сами заметят.
Кай достал сложенную в несколько раз бумажку с заданием. Я взяла её и, прочитав написанное, подняла голову вверх. Мадди и Ринка сделали то же самое. Мы рассмеялись – на самой верхушке на месте флага висели мужские трусы. Они гордо колыхались на ветру.
Мадди не сдержалась и подытожила:
– Вот мне интересно, ты белье на земле снял или уже когда забрался наверх?
***
Парящие трусы Кай на флагштоке стали символом этого дня. Они прибавили популярности моему соквартовцу – он гордо ходил, принимая поздравления от окружающих. Даже Табаск, грозившийся нас выгнать, сменил гнев на милость. Я очень переживала, что же будет после такого набега студентов с дебошем на академию. Но стоило прозвенеть первому звонку, как ножка вернулась на стадион, рука нашла свой скелет, а стрелки – часы. Как позже мне объяснили: ночь посвящения – единственная в году, когда можно сотворить что-то вопиющее. Но после первого звонка всё вернется на своё место. Почти всё – трусы Кая висели до полудня, пока их не сняли работники академии. И пусть всё вокруг было наполнено духом озорства, глаз ордена не давал мне покоя. Ждать было нечего, я должна искать сердце мастера.
– Куда дальше? – cпросила Мадди, когда мы вышли с занятий. – На пытки в библиотеку? Скоро экзамен…
– Мне нужно успеть сходить в одно место до факультатива профессора Артет.
– Я могу сходить с тобой в библиотеку. Хочу разузнать про наш необычный фикус, – сказала Ринка, и, обратившись ко мне, продолжила: – Ты сильно не задерживайся. Помимо факультатива, сегодня состоится грандиозная вечеринка.
– Мы с Максом собираемся на открытие чемпионата по магическим турнирам. Можем кого-то захватить с собой, – предложил Кай.
Мадди притворно скривилась:
– Лучше на каторгу в гробницу книг.
– Я – пас! – отрезала Ринка.
– И у меня планы. В другой раз – с удовольствием, – ответила я.
Мой путь лежал на Магикайю, оттуда я хотела начать поиски сердца, ведь там были те, кто знал отца. Сев на крылатый дирижабль, я менее чем за полчаса оказалась у дома отца.
С момента моего ухода здесь ничего не изменилось.
– Всем добрый день, – разбудила я армию полусонных книг.
В ответ посыпались радостные отклики, а Толковый словарь, стоял на самой верхней полке и внимательно за всеми наблюдал. Я сделала шаг вперед, стараясь ни на что не наступить, но неожиданно не устояла – упала в центре комнаты и правой рукой больно ударилась о детскую книгу.
Поднявшаяся в воздух с книги пыль образовала бесформенное облако, но уже через мгновение я видела призрачные образы моего прошлого…
Я сидела на коленях отца, а он читал мне сказки. Я указывала на картинку пальчиками и озорно смеялась…
Поднимаясь, я случайно коснулась книги с пиратским кораблем на обложке, и новый образ появился передо мной: одиннадцатилетний отец лежал под одеялом и с фонариком листал страницы книги…
И снова, стоило мне убрать руку, иллюзия исчезла. В голову закралась мысль, что я сама вызываю эти видения. Я внимательно посмотрела на свою руку и, чтобы проверить, коснулась еще одной книги – и новое воспоминание появилось передо мной…
– Вы это видите? – спросила я, оглядев разбросанные книги.
– О чем ты говоришь, дочка? – отозвалась книга с радугой на обложке.
– Иллюзия, воспоминания, которые связанны с книгами. Они… реальны.
Встревоженные моим падением учебники притихли, непонимающе глядя на меня. По комнате разлился шепот.
– Не видите, – догадалась я.
– Мы не видим, – подтвердил мудрый Толковый, – мы же просто книги. А вот твой отец видел – у него был дар предвидения.
– Значит, предвиденье… и мой дар? – я посмотрела на свою совершенно обычную руку, обдумывая слова словаря.
– Возможно. Я помню, что силы Леонола проявились как раз видениями прошлого. Потом ему открылось настоящее, и уже позже – как раз перед его смертью – он очень отчетливо видел будущее.
Слова о смерти отца напомнили причину моего прихода.
– Книги, мне жизненно необходимо узнать существует ли сердце мастера и – если оно есть – как его найти.
Шумный балаган книжных голосов полетел мне в ответ. Только прикрикнув на них, Толковый смог наладить дисциплину.
– Никто не знает ответа на этот вопрос. Леонол был умен и скрытен. Он знал, что мы можем рассказать, – а затем добавил тихонько, – это из-за женских романов – они такие болтуньи.
За этого дополнения в адрес Толкового полетели обвинения. Я подумала, что, если бы у любовных романов были руки, они бы вырвали собственные страницы и закидали бы Толкового до смерти. В этот момент у меня возникла идея.
