Один из полицейских шагнул на дорогу и поднял руку. Марси остановилась и опустила стекло.
– Вы Марсия Мейтленд, мэм?
– Да. Я не могу въехать в гараж, эти машины загораживают мне дорогу.
– Припаркуйтесь у тротуара, – сказал он, указав на место позади одной из патрульных машин.
Марси хотелось высунуться из окна и крикнуть ему прямо в лицо: Это МОЯ подъездная дорожка! МОЙ гараж! Уберите с дороги ваш хлам!
Но она послушно подъехала к обочине и вышла из машины. Ей срочно нужно было в туалет. Наверное, еще с той минуты, когда на Терри надели наручники, просто она поняла это только сейчас.
Еще один полицейский что-то сказал в микрофон на плече, и из-за угла дома вышла женщина с рацией в руке, гвоздь всей программы сегодняшнего злосчастного сюрреалистического вечера: беременная с огромным животом, в сарафане в цветочек. Она прошла через лужайку Мейтлендов, переваливаясь с ноги на ногу, словно утка, как ходят все женщины на последнем сроке беременности. Она не улыбнулась Марси. У нее на шее висело ламинированное удостоверение. К необъятной груди был приколот полицейский значок Флинт-Сити, который выглядел так же странно, как собачьи галеты на блюде с причастием.
– Миссис Мейтленд? Я детектив Бетси Риггинс.
Она протянула руку, но Марси не стала ее пожимать. Хотя Хоуи уже сказал ей, зачем тут полиция, она все равно спросила:
– Что вам нужно?
Риггинс взглянула куда-то поверх плеча Марси. Там стоял один из полицейских. Явно главный в этой четверке – у него единственного были нашивки на рукаве. Он протянул Марси листок бумаги:
– Миссис Мейтленд, я лейтенант Юнел Сабло. У нас есть ордер на обыск вашего дома с разрешением на конфискацию любой из вещей, принадлежащих вашему мужу, Теренсу Джону Мейтленду.
Она выхватила листок у него из рук. Сверху шла надпись готическим шрифтом «ОРДЕР НА ОБЫСК», дальше – всякая юридическая хрень, а внизу – подпись, которую Марси сначала прочла как «судья Кратер». Он же давным-давно исчез, подумала она, сморгнула влагу – то ли пот, то ли слезы – и увидела, что судью звали Картер, не Кратер. На ордере стояло сегодняшнее число, и он был выдан меньше шести часов назад.
Марси перевернула лист и нахмурилась.
– Здесь нет списка того, что вы можете взять. Значит ли это, что вы заберете даже его трусы, если вам так захочется?
Бетси Риггинс, которая знала, что они заберут все трусы Мейтленда, которые им удастся найти в корзине для грязного белья, сказала:
– Это оставлено на наше усмотрение, миссис Мейтленд.
– На ваше усмотрение? На ваше усмотрение? Мы что, в нацистской Германии?
Риггинс сказала:
– Мы расследуем самое чудовищное преступление, произошедшее в этом штате за все двадцать лет моей службы в полиции, и мы заберем все, что сочтем нужным. Мы любезно дождались, когда вы вернетесь домой…
– Да идите вы к черту со своей любезностью. Если бы я приехала совсем поздно, что бы вы сделали? Выломали бы дверь?
Риггинс явно было неуютно – не из-за вопросов, подумала Марси, а из-за маленького пассажира, который оттягивал ей живот в этот жаркий июльский вечер. Ей бы сейчас сидеть дома, задрав ноги, с включенным кондиционером. Впрочем, Марси было плевать. Голова раскалывалась от боли, мочевой пузырь грозил лопнуть, глаза щипало от слез.
– Лишь в крайнем случае, – сказал полицейский с нашивками на рукаве. – Но имея на то все законные основания, как указано в ордере, который я вам предъявил.
– Впустите нас, миссис Мейтленд, – сказала Риггинс. – Чем быстрее мы начнем, тем быстрее уйдем и перестанем вам досаждать.
– А вот и стервятники налетели, – добавил один из полицейских.
Марси обернулась. Из-за угла показался телевизионный микроавтобус со спутниковой тарелкой на крыше. Следом за ним ехал джип с эмблемой Кей-уай-оу на капоте и еще один микроавтобус, с другого канала.
– Вам тоже стоит зайти в дом, – сказала Риггинс почти умоляюще. – Вряд ли вы захотите остаться на улице и общаться с этой братией.
Марси сдалась. Это была ее первая капитуляция и, скорее всего, далеко не последняя. Все вокруг рушилось. Неприкосновенность жилища. Ее чувство собственного достоинства. Ее детская вера, что с ней не может случиться ничего плохого. А ее муж? Неужели ее заставят отвернуться от Терри? Ну уж нет. То, в чем его обвиняют… это безумие. С тем же успехом можно было бы обвинить Терри в похищении Чарльза Линдберга-младшего
[2].
– Ладно, пойдемте. Но я ничего вам не скажу, так что даже и не пытайтесь. И не отдам свой телефон. Так сказал мой адвокат.
– Хорошо. – Риггинс взяла Марси под руку, хотя это Марси следовало взять ее под руку, чтобы она не споткнулась и не упала на свой огромный живот.
Джип с эмблемой Кей-уай-оу остановился посреди улицы, и одна из корреспонденток, симпатичная блондиночка, выскочила из машины так быстро, что ее юбка задралась почти до пупа. Полицейские оценили зрелище.
– Миссис Мейтленд! Миссис Мейтленд, всего пара вопросов!
Марси не помнила, как брала сумку, когда выходила из машины, но сумка висела у нее на плече, и Марси без проблем вынула ключ из бокового кармана. Проблемы начались, когда она попыталась вставить ключ в замок. Рука слишком сильно дрожала. Риггинс не забрала ключ у Марси, но накрыла ее руку своей, придавая ей твердости, и ключ наконец-то вошел в скважину.
Из-за спины донеслись крики:
– Миссис Мейтленд, это правда, что вашего мужа арестовали за убийство Фрэнка Питерсона?
– Ни шагу дальше, – сказал один из полицейских. – К дому не подходить.
– Миссис Мейтленд!
Они вошли в дом. Это было хорошо, даже в компании с беременным детективом, но дом все равно казался другим, и Марси вдруг поняла, что он уже никогда не будет прежним. Она подумала о женщине, которая выходила из этого дома вместе с двумя дочерьми, смеясь и пребывая в радостном предвкушении, и это было все равно что думать о той, которую ты любила и которая умерла.
У нее подкосились ноги, и она рухнула на низенькую скамеечку в прихожей, куда девчонки садились зимой, чтобы обуться. Где иногда сидел Терри (например, сегодня), в последний раз проверяя состав команды перед тем, как отправиться на стадион. Бетси Риггинс уселась с ней рядом, охнув от облегчения. Ее мясистое правое бедро задело о левое, не такое мясистое бедро Марси. Полицейский с нашивками на рукаве, Сабло, и еще двое копов прошли мимо них, натягивая на ходу синие резиновые перчатки. Все трое были в бахилах точно такого же синего цвета. Марси подумала, что четвертый, наверное, дежурит снаружи, сдерживая толпу. Сдерживая толпу перед их домом в тихом, сонном квартале на Барнум-корт.
