– Да, – ответил Ральф. Он никогда этого не забудет.
– Мы не знаем, сколько ему было лет. Не знаем, как он себя проецировал. И кем он был.
– Это мы знаем, – ответил Ральф. – Он был Эль Куко. И мы знаем самое главное: сукин сын мертв.
23
Они прошли большую часть пути, когда раздался сигнал клаксона. Серия коротких гудков. Холли остановилась, кусая губы, которые и без того были искусаны почти до крови.
– Спокойно, – сказал Ральф. – Думаю, это Юн.
Ближе к подножию тропа становилась более широкой и пологой, и Холли с Ральфом прибавили ходу. Обогнув здание гаража, они убедились, что сигналил действительно Юн. Он сидел в пикапе Хоскинса, выставив ноги наружу, и нажимал клаксон здоровой правой рукой. Распухшая раненая рука лежала у него на коленях, как окровавленное бревно.
– Хватит бибикать, – сказал ему Ральф. – Мамочка с папочкой уже здесь. Ты как себя чувствуешь?
– Рука болит, как сто чертей, а в остальном нормально. Вы его грохнули? Эль Куко?
– Мы его грохнули, – подтвердил Ральф. – Холли его прибила. Это был не человек, но он мертв. Его время закончилось. Больше он никого не убьет.
– Холли его прибила? – Юн обернулся к ней. – Как?
– Мы еще успеем об этом поговорить, – сказала Холли. – Прямо сейчас меня больше волнует твое состояние. Ты не терял сознания? Голова не кружится?
– Немного кружилась, когда я поднимался сюда. Подъем занял целую вечность, и пришлось пару раз останавливаться, чтобы передохнуть. Я надеялся встретить вас, когда вы будете выходить. Точнее, молился об этом. А потом увидел пикап. Сразу подумал, что это машина стрелка. Джон П. Хоскинс, судя по документам. Это тот, о ком я думаю?
Ральф кивнул.
– Сотрудник полиции Флинт-Сити. Бывший сотрудник. Он тоже мертв. Я его застрелил.
Юн широко раскрыл глаза:
– Какого черта он здесь забыл?
– Его отправил сюда чужак. Как у него получилось, не знаю.
– Я подумал, что, может быть, он оставил ключи. Но увы. И в бардачке не нашлось никаких обезболивающих. Только регистрационная карточка, страховой полис и всякий хлам.
– Ключи у меня, – сказал Ральф. – Они были в его кармане.
– А у меня есть обезболивающие, – добавила Холли, выуживая из кармана большой аптечный пузырек из коричневого стекла. Без этикетки.
– А что еще у тебя есть в волшебных карманах? – спросил Ральф. – Походный примус? Кофейник? Коротковолновая рация?
– Все-таки тебе надо серьезно работать над чувством юмора, Ральф.
– Это не юмор, а искреннее восхищение.
– Присоединяюсь от всей души, – сказал Юн.
Холли открыла свою походную аптечку, высыпала на ладонь несколько разномастных таблеток и поставила пузырек на приборную панель.
– Это «Золофт»… «Паксил»… «Валиум», теперь я редко его принимаю… Ага, вот. – Она отложила две оранжевые таблетки, а все остальные аккуратно ссыпала обратно в пузырек. – «Мотрин». Я его принимаю от сильных головных болей и от болей, связанных с дисфункцией ВНЧС
[33], хотя с суставом уже полегче. С тех пор как я начала пользоваться ночной капой. У меня гибридная модель. Это недешево, но зато эффективно для… – Она осеклась, заметив, как они на нее смотрят. – Что?
Юн сказал:
– Все то же искреннее восхищение, querida
[34]. Люблю женщин, готовых к любым неожиданностям. – Он взял таблетки, проглотил их всухую и закрыл глаза. – Спасибо. Большое спасибо. Пусть твоя ночная капа никогда тебя не подведет.
Холли с сомнением покосилась на Юна и убрала пузырек в карман.
– Если надо будет добавить, у меня есть еще две таблетки. Ты не слышал пожарных сирен?
– Нет, – ответил Юн. – Я уже начинаю думать, что никто не приедет.
– Приедет, – сказал Ральф, – только тебя уже здесь не будет. Тебе срочно надо в больницу. До Плейнвилла отсюда ближе, чем до Типпита. И Мэрисвилл по пути. Первым делом нужно заехать к Болтонам. Холли, ты сможешь вести машину, если я останусь здесь?
– Да, но зачем… – Холли умолкла на полуслове и хлопнула себя по лбу. – Мистер Голд и мистер Пелли.
– Да. Я не собираюсь их так оставлять.
– На месте преступления ничего трогать нельзя, – сказал Юн. – До приезда полиции. Как ты, наверное, знаешь.
– Да, но нельзя, чтобы два хороших человека запекались на жарком солнце рядом с горящей машиной. У тебя есть возражения?
Юн покачал головой. На его по-армейски подстриженных темных волосах блестели капельки пота.
– Por supuesto no
[35].
– Я отвезу нас на стоянку, а потом Холли сядет за руль. Как ты, amigo? «Мотрин» помогает?
– Кажется, помогает. Больно, но уже не так.
– Хорошо. Потому что нам надо поговорить.
– О чем?
– О том, как мы все это объясним, – ответила Холли.
24
Они выехали на стоянку у главного входа в пещеры, и Ральф вышел из машины. Холли тоже вышла, чтобы пересесть за руль. Они встретились перед капотом, и Холли порывисто обняла Ральфа. Объятие было недолгим, но крепким. Синий джип уже догорал. Дым понемногу редел.
Морщась от боли, Юн осторожно перебрался на переднее пассажирское сиденье. Когда Ральф наклонился к нему, он спросил:
– Ты уверен, что он мертв? – Ральф знал, что Юн спрашивает не о Хоскинсе. – Ты уверен?
– Уверен. Он не растаял, как Злая Ведьма Запада, но близко к тому. Когда сюда доберется полиция, они найдут только ворох одежды и, может быть, кучку дохлых червей.
– Червей? – нахмурился Юн.
– Если судить по тому, как быстро они погибали, – сказала Холли, – эти черви должны стремительно разлагаться. Но на одежде останется ДНК, которая наверняка совпадет с ДНК Клода.
– Или там будет смесь ДНК Клода и Терри, потому что преображение не завершилось. Ты же видела, да?
Холли кивнула.
– Такая смесь точно не может служить уликой. Я думаю, с Клодом все будет нормально. – Ральф достал из кармана мобильный телефон и отдал его Юну. – Звони сразу, как только появится связь, хорошо?
– Claro
[36].
– Ты помнишь, в каком порядке звонить?
Как только Юн начал перечислять всех, кому следует позвонить, откуда-то со стороны Типпита донесся слабый вой сирен. Значит, кто-то все же увидел дым и вызвал полицию и пожарных, но сам не помчался узнавать, что происходит. Наверное, это было к лучшему.
