Ее улыбка заставляла его нервничать, и Натиоле неуверенно заправил прядь волос за ухо. Внезапно после всех дней и ночей в подвале он почувствовал себя грязным и неуклюжим, очень далеким от совершенства.
Тут в помещение, пригнувшись, вошел Керр. Тролль остановился и осторожно улыбнулся, посмотрев на Артайнис. Натиоле не сомневался, что тот уже давно узнал ее по запаху, но Керр всегда очень старался подражать людям и не пугать их.
— Я рад, что ты здесь, — просто сказал Керр.
— Я рада, что успела всех вас здесь застать, — ответила она. — И я принесла много новостей из Влахкиса. Там столько всего произошло.
— Здесь не меньше, — угрюмо отметил Натиоле, но Сарган успокоил его:
— Я уже изложил дочери неприятные события и ваши трудности.
Он требовательно взглянул на Артайнис.
— У Ионниса все хорошо, — начала юная дирийка. — Он проснулся и поправляется.
В теле Натиоле растаяло напряжение, которое сопровождало все время с момента страшной ночи пожара; ушла часть навалившегося на сердце груза.
— Но есть также и плохие новости. Тамар Бекезар мертв.
«Значит, Ардолия беззащитна и без правителя», — быстро подумал Натиоле. Только потом он понял, что эта новость значила больше. «И Ана потеряла отца». Он уже пожалел о своей первой мысли, но Артайнис продолжила:
— И твоя тетя Флорес тоже. Их подло убили в охотничьем домике.
Юноша онемел. Он не ощущал ничего, ни печали о потере, ни ярости. Было такое впечатление, что Артайнис говорила о чужой женщине, а не о его тете и матери Аны. Рядом с ним Керр пробурчал что-то печально, словно пропел еле различимую песню.
— Ана должна узнать об этом, — хриплым голосом выдавил из себя Натиоле.
— Я уже послал за ней, — ответил Сарган. — Это… будет нелегко для нее.
— Смерть никогда не бывает легкой.
Его собственный ответ прозвучал пустым звуком, пустым набором слов, не более того.
— Смерть приходит ко всем, людям и троллям. Флорес не боялась ее, она была очень сильной, — сказал Керр.
— Но есть еще угроза, — тихо продолжила Артайнис. — Близится новая война между Ардолией и Влахкисом. Масриды обвиняют влахаков в том, что те убили марчега. И во Влахкисе не иначе. Там обвиняют Ардолию в смерти Флорес.
— Война, — пробормотал Натиоле и с тревогой посмотрел на Саргана. — Нам нужно возвращаться. Нам нужно быстро отправляться в путь. Мне нужно во Влахкис. Нужно!
— Я знаю. Но ты должен потерпеть. Ана наверняка приложит еще больше усилий. И я тоже. Но мы не можем совершить ошибку. Мы должны быть очень осторожны.
— Перевалы непроходимы, как мне кажется, — вмешалась Артайнис. — Я только сейчас перешла горы.
— Я должен попытаться. Мне нужно во Влахкис!
— Мы можем пройти под горами, — предложил Керр. — Там есть безопасные пути. Под землей зима не важна. Мы можем разве что встретить пару гномов.
— Прочь отсюда и под землю. Это первые хорошие слова, которые я слышу от тебя за все долгое время, — вмешался Врак, который до сих пор молча слушал новости, наверное, потому что люди, о которых говорила Артайнис, ничего для него не значили.
Натиоле мрачно кивнул. Он вернется во Влахкис, пусть для этого ему придется пробиваться сквозь шахты гномов и все племена троллей. «Если назревает война, то она начнется только весной. До тех пор я доберусь до Теремии».
— А что с масридами? Что с моим отцом? — спросил он Артайнис.
Ее ответ был длинным и подробным. Она сообщила ему о силках, о претендентах на трон марчега, о поездке Корнеля, об открытии священника солнца и о нападении на Виколия Аркоса. Натиоле молча слушал ее.
Врак тем временем беспокойно носился по кругу, словно теперь не мог дождаться отправления в путь.
— Я позабочусь о гномах, — наконец весело заявил он, когда Артайнис закончила. — Когда мы уйдем из этой проклятой дыры?
Но никто не ответил глубинному троллю.
— Очень важные новости, — вместо этого задумчиво заявил Сарган, — но есть еще более существенные. Очень важные новости, которые…
— Папа, — перебила его Артайнис нетерпеливым тоном.
— Э, да. Значит, так, у бюрократии и военных аристократов растет желание объявить о военном походе.
— Военный поход?
— Ответный удар. На Влахкис.
— Что?
Натиоле не мог осознать услышанного.
— Империя хочет вести войну? Против Влахкиса?
— Да. В наказание за нападение на Золотого Императора. При этом я сомневаюсь, что вообще делают какие-то различия между Влахкисом и Ардолией. Я боюсь, что имеется в виду вся бывшая провинция Влахкис. Страна между гор, от Северных до Южных Соркат, от истока Маги до ее исчезновения в вечной темноте мира.
— Но это… не может быть правдой, — вырвалось у Натиоле.
Он бессильно повесил голову и тихо застонал. У него закружилась голова от мысли, что его поездка в империю могла иметь такие последствия.
— Это не твоя вина, — тихо сказал Керр со своей невероятной способностью угадывать мысли других. — Они напали на того, на кого хотели напасть. Подумай о нападении на нас.
Слова тролля имели смысл, но юный влахак не мог принять его.
— Мне нужно назад, — ответил он. — Мне нужно предупредить отца. Я должен предотвратить войну между Ардолией и Влахкисом.
Все помолчали несколько мгновений. Натиоле уже пожалел о своем срыве, он показался себе смешным…
— Я удвою свои усилия здесь, в Колхасе, — важно сказал Сарган. — Постараюсь больше узнать о стремлениях внутри бюрократии. Уж слишком плотным мне кажется фронт защитников, чтобы это могло быть случайной коалицией.
— Что ты имеешь в виду?
— Болтовня полугнома не важна. Когда мы отправляемся? — потребовал ответа Врак.
Керр зарычал, и глубинный тролль недовольно умолк.
Натиоле кивнул Саргану, чтобы тот продолжил.
— Это сложно, и я пока не могу просто объяснить, — сообщил дириец. — Но сейчас гармонично звучат такие голоса, которые обычно только спорят. И все это дело продвигается очень быстро — что совсем не типично для процессов внутри бюрократии. Такое впечатление, словно кто-то разворачивает свой план.
— Ты имеешь в виду, что в происходящем замешан кто-то, кому выгодно, что империя ввяжется в войну? — уточнила Артайнис, нахмурившись. — Тогда это объясняет нападение на Натиоле и троллей.
— Но зачем? — спросил Натиоле. — Ведь мы не создавали себе врагов. Мы никого не обижали. И Влахкис по сравнению с Дирией — бедная страна, которая все еще страдает от последствий гражданской войны и не может думать о том, чтобы напасть на своего большого соседа. В чем причина?
