– Уходите, пожалуйста, доктор Гай. И не забудьте записать на мой счет еще одну шизофреническую опухоль. Спасибо, что зашли.
Доктор Гай молча ушел и, разумеется, никому не подумал сообщать о том, что и так уже знали все доктора в этой лечебнице. Лечащий врач миссис Норис оставил свою подопечную наедине с директором.
Странно, что директор только в самый последний момент решил представиться старухе Дьяволом и сыграть его роль. Мужчина сначала хотел предстать перед миссис Норис Шекспиром, обогатить ее пресную душу поэзией.
Но недавние события, связанные с Эрихом Бэлем, угнетали директора, запутывали, отвлекали от всех будничных дел, а самое главное – от пения мертвых птиц. Директор был убежден, что Дьявол умеет слушать тишину, что он пошел еще дальше и умеет слышать пустоту сердца в пустой оболочке.
Нет, Шекспир с детства был для директора театрален и прозаичен. Прекрасный вор! Нужно было отойти от роли кого-то прекрасного и слушать только то, что подсказывает ему собственное сердце, единственный на свете предмет, который отвлекает его от того восхитительного пения.
И директор услышал. Сердце подсказало ему, кого нужно на этот раз сыграть…
Когда доктор Гай покинул палату, миссис Норис встала с кровати и предложила своему темному гостю сесть на свободный стул и угоститься остывшим чаем, который, по ее мнению, был обыкновенной водой со вкусом чая.
А сама миссис Норис тем временем поставила пластинку, последнее незавершенное произведение Моцарта «Реквием». И они с Дьяволом пили холодный чай и слушали «Реквием»…
5
– Что вы там говорили о деревянном столе? – спросила вдруг миссис Норис, когда закончилась мелодия, трогающая душу.
– Я сказал, что вам не стоит жаловаться на молодежь. Им виднее, от чего их душа пьянеет. Слушают «Битлз»? Пусть слушают. А вы слушайте классику.
Директор ничего не имел против «Битлз», которые в одно мгновение взлетели на самую вершину славы и пленили своими голосами весь мир.
Однако мода на «Битлз» давно прошла, еще когда директор учился в старших классах. Появились другие герои. Но почему-то именно «ливерпульская четверка» не давала старухе покоя.
По всей видимости, от «Битлз» сходили с ума ее дети, а она, в свою очередь, прививала им любовь к вечному, вот и получился конфуз.
– Адольф Добельманович тоже против новомодных музыкальных групп. Он, как и я, – консерватор. Замечательный человек! Надеюсь, его душу вы забирать не станете?
– Мне не нужна его душа, – быстро ответил мужчина в черном, представившийся своей собеседнице Дьяволом. – Я буду приходить к вам по пятницам, и, к большому сожалению, у меня не выйдет с ним познакомиться. Сами понимаете, дела…
– Да, наверное, в пятницу он ко мне точно не придет.
– А почему он ходит к вам исключительно по субботам? Этому есть причина? – директор начал свою тонкую и интересную работу.
– Адольф Добельманович много работает, а еще и семья… – старуха вздохнула. – У всех – работа, а у меня – всегда выходной!
– И вы нормально относитесь к тому, что у Адольфа Добельмановича семья? У вас с ним «свободные отношения»?
– Ох, какое новомодное словечко придумали – «свободные отношения». В моем возрасте любые отношения свободны. Выходить замуж я не собираюсь, детей рожать – тоже, а знаки внимания галантного высокого мужчины, от которого всегда прекрасно пахнет и который, к тому же, еще и богат, льстят моему самолюбию.
Вам может показаться странным, но, несмотря на свои семьдесят лет и уродские морщины, которые портят все мое тело, – я все еще женщина. А женщинам, как вы знаете, свойственно расцветать, если в них находят цветы.
Директор плохо разбирался в женщинах и совсем не понимал их хрупкую природу. Может быть, поэтому у него за сорок лет ни разу не было жены, бурных длительных страстей и полуночных разговоров «о главном».
Для директора с двадцати лет, когда он еще был обыкновенным практикантом в своей первой клинике, самым главным было – предаваться тишине.
И странно, что самый лучший психиатр в этом небольшом, но прогрессирующем городке выбрал для себя занятие изображать плод чужой шизофрении, выкидыш больного мозга, а не стал, как его душе было угодно, буддистом.
Общество привыкло всегда обходить стороной те отдельные экземпляры, которые, вместо того, чтобы нормально жить и жаловаться на жизнь, предаются тишине. Словно поклоняются Дьяволу во времена Святой инквизиции.
Директора могло бы реабилитировать в глазах общества только одеяние буддийского монаха, наголо выбритая голова и поход в «сад камней».
Кстати, кабинет директора и был для него «садом камней». И, вообще, этот удивительный и необъяснимый человек, который больше своей сладкой сигары любил только тишину и переодевание в самые различные психические болезни, раскрывался всегда по-новому около своих пациентов. Словно женщина, расцветающая возле источника тепла, директор расцветал рядом со своими пациентами.
С ними ему всегда было легче, чем с докторами, санитарами, интернами. С ними он не скрывал свое настоящее «я» – психа, социопата. Они не могли его осудить, цокнуть языком от недовольства или, того хуже – завязать на нем смирительную рубашку и бросить доживать свой век в «сад камней» против его воли.
Истинному буддисту не нужен был «сад камней» против его воли. Человек даже сладкие напитки не станет пить против желания.
– А если вы попросите его прийти к вам не в субботу, а, скажем, в воскресенье. Как вы думаете, он нарушит свой график?
Директору нравилось беседовать с этой милой и забавной старушкой, угостившей его сладким чаем. В ней было что-то такое артистичное, но в то же время безобидное и родное. С ней можно было бы говорить часами, если бы, конечно, время от времени она не портила воздух и не делала вид, что ничего не произошло.
– Я уже привыкла, что он приходит по субботам. Перенести наши встречи на воскресенье будет для меня неудобно. Я не буду знать, чем занять себя целый день! Понимаете?
– Конечно, – сочувственно сказал человек, играющий Дьявола в этой странной пьесе под названием «Четвертая болезнь миссис Норис». – По субботам можно читать книги.
– Нет, книги я читаю каждый день. А в субботу нужно заняться чем-то особенным, чем-то, что смогло бы отвлечь меня полностью от навязчивых мыслей об Адольфе… – старушка оборвала себя на полуслове. – О! Я забыла! Нет, по воскресеньям не получится. У Адольфа Добельмановича гольф.
Миссис Норис даже обрадовалась, что теперь точно можно отогнать дурные мысли о переносе ее долгожданного свидания на следующий день.
– Адольф вас целует? – ни с того ни с сего спросил мужчина у повеселевшей миссис Норис. Женщина тут же нахмурила брови.
– Я не стану о таком говорить с вами.
– Почему?
