У меня не нашлось слов для ответа. Сидящий передо мной человек в очередной раз без тени сомнений решал чужие судьбы. Причем сегодня под ударом оказался он сам вместе с собственными подчиненными. Но на лице у Норвуда снова не было эмоций.
Истинное воплощение флота. С нами не спорят, нас боятся и нам подчиняются именно из-за таких людей. Федерация – превыше всего. Миссия будет выполнена любой ценой. Те, кто встанет на нашем пути, будут уничтожены. А в случае каких-либо неожиданностей на помощь придет еще один линкор. Или весь флот.
– Ладно, наблюдатель, не буду больше вас задерживать… Вдруг ваш доктор все же одумается, и мои опасения окажутся напрасными.
К сожалению, одумываться доктор явно не собирался, вместо этого торопясь собрать как можно больше научного материала и не обращая на меня и на мои попытки поговорить о линкоре никакого внимания.
В конце концов, я просто посадил свой корабль на поверхность и выдал Умнику задание переключить всю вычислительную мощность на более точный расчет точки открытия аномалии. На самом деле, это занятие представляло собой совершенно напрасную трату времени – без уточненных данных компьютер все равно не сумел бы рассчитать ничего нового. Но спустя день, когда Григорьеву все же пришла в голову светлая мысль опять отправить меня летать вокруг планеты, собирая по пути образцы для его драгоценной коллекции, я с чистой совестью заявил, что чисто технически не могу этого сделать.
– В смысле? – не понял доктор.
– Вычислительные мощности корабля на сто процентов заняты решением задачи по нахождению точного места возникновения перехода в наш мир.
Дураком Григорьев уж точно не был.
– Это бесполезная задача, и вы это знаете.
– Точной уверенности у меня нет. Поэтому, раз вы не собираетесь помогать экипажу корабля, мне придется делать это за вас.
– Я отправлю на вас жалобу.
Заявление доктора заставило меня улыбнуться.
– Да мне плевать. Пока вы здесь просеиваете песочек, мы с Умником пытаемся увеличить шансы на выживание для тысячи человек. Даже если меня после этого в колонизаторы определят, я все равно буду знать, что поступил правильно.
– Хорошо, я перенастрою часть приборов на отслеживание информации, необходимой для расчета точки перехода, – мне показалось, что доктор скрипнул зубами. – Тогда вы соберете необходимые для отчета образцы?
– Разумеется. Я же не назло вам здесь сижу.
Григорьев ожег меня взглядом.
– Отправляйтесь. Вся возможная информация у вас будет, мне же нужны минералы. Карту с пометками я вам уже переслал.
Вот таким образом я и оказался отрезан от остального общества на весь остаток времени до момента нашего отлета с планеты.
Не сказать, что это опечалило меня слишком сильно. Да, я скучал по Энни, с нежностью вспоминал ее объятия и поцелуи… Но при всем этом было совершенно очевидно, что девушке сейчас явно не до меня – слишком уж много работы нагрузил на нее начальник. Так что мы занимались каждый своим делом и лишь изредка переговаривались, рассказывая о достижениях.
Впрочем, новых успехов у ученых, как я понял, так и не случилось. Собственно, кроме определения точной сигнатуры объекта облачников да выявления тех самых загадочных кремниевых связей, похвастаться им было по-прежнему нечем.
К счастью, лично меня все это касалось мало. Я гулял по песчаным пустыням, поднимался на холмы и горы, спускался в ущелья и даже забирался в какие-то пещеры, образцы пород из которых доктору хотелось получить особенно сильно.
В остальном ситуация оставалась прежней. Лишь звезда, к которой продолжала приближаться планета, сияла все ярче. Не уверен, что я мог различить изменения, происходившие в течение местного скоротечного дня, но по сравнению с тем, что творилось на небосводе всего стандартный месяц назад, перемены выглядели значительными. А Мелисса казалась уже не тусклым пятнышком вдалеке, а настоящим жарким солнцем. Даже слишком жарким.
– Температура поверхности составляет шестьдесят восемь градусов, – сообщил мне Умник, когда я, отколов очередной камень от очередной скалы, устало выпрямился и посмотрел наверх.
– Да уж, когда мы были здесь в прошлый раз, таких температур точно не было.
– Абсолютно верно, кэп.
Коллекционирование образцов продолжалось до тех пор, пока Умник не сообщил мне, что проход должен открыться уже через двое суток.
За это время я успел не раз облететь планету и начал все чаще проклинать доктора с его неуемной тягой к собирательству. Постепенно выяснилось, что ковырять различные скалы и камни изо дня в день – откровенно гнусное занятие. Жаль, я не догадывался об этом раньше – придумал бы, наверное, какой-нибудь способ все же уклониться от такой почетной миссии.
Как бы то ни было, сообщение, извещающее о скором возвращении на линкор, я воспринял чуть ли не с восторгом, сразу развернув корабль в сторону комплекса облачников.
Здесь царили абсолютно противоположные настроения. Печальная Энни и раздраженная Ирина мрачно наблюдали за тем, как ругается на весь свет доктор Григорьев. Ученый, поставленный перед необходимостью собирать вещи, делать глупостей не стал и команду на свертывание отдал, но состояние духа у него при этом было откровенно мерзостным. Как я понял, никаких новых открытий так и не случилось, а к старым ничего добавить не удалось.
– Я рада тебя видеть, – раздался в шлеме голос Энни. – Последняя неделя была похожа на ад.
– У меня тоже, – ответил я, присаживаясь рядом. – Мне эти дьявольские камни теперь ночами сниться будут.
Мимо нас неспешно ползли и ползли платформы с приборами, топали роботы…
– А почему у вас ни у кого нет помощников, кстати? Постоянно удивляюсь.
– Почему нет. Есть, просто, когда ставишь биокомплекс, они становятся практически не нужны, – Энни пожала затянутыми в пластик плечами. – Разве что для секса, но это на любителя…
Наступила немного неловкая пауза.
– Я решил, что, как только мы вернемся домой, то уволюсь со службы, а потом верну Лизу обратно в институт. Не хочу, чтобы она тебя смущала.
– Да особо и не смущает, – заметила девушка. – Но мне будет приятно, да.
Мы немного помолчали, размышляя каждый о своем и наблюдая за тем, как последние механизмы исчезают внутри толстого корабля. Не знаю, про что думала Энни, а вот на меня неожиданно нахлынула грусть.
В конце концов, осталось уже меньше двух дней до того момента, когда мы навсегда покинем это место. Еще через пару месяцев планета сгорит в пламени звезды и проход между галактиками окажется навсегда закрыт, У тех же, кто успел здесь побывать, останется лишь чувство ускользнувшей тайны, к которой им довелось прикоснуться, но которая так и осталась тайной…
– Думаешь о том же, о чем и я? – поинтересовалась Энни, толкая меня локтем в бок и отрывая от философских размышлений.
