– Так… – Дэну все ж таки хотелось ее как-то утешить… хотя – как? И, главное, зачем?
– Ты в самом деле думаешь, что мы тебя расстреляем?
– Не хотелось бы, чтоб повесили, – вздохнув, тихо призналась пленница. – Я видела, как вешают. Часто. Гнусное зрелище.
– Да уж, – согласно кивнув, Денис поднялся на ноги и, подойдя к двери, велел принести чаю. Потом вновь подошел к оттоманке: – Встаньте и повернитесь. Я развяжу вам руки. Небось, затекли?
– Добренький какой… – презрительно скривив губы, девчонка между тем встала, повернулась спиной, и Давыдов быстро освободил ее запястья от стягивающих ремней… И впрямь, затекли. Покраснели. Что же она терпела-то?
– Сейчас велите раздеться? – резко обернувшись, Настена ожгла взглядом. – Ну да… Почему бы не потешиться? Прежде чем расстрелять… или повесить.
– Потешиться? Да нет, – усмехнулся Давыдов. – Успокойтесь, Настя. Я вовсе не собираюсь учинять над вами насилие. Слово офицера!
Девушка насмешливо скривилась:
– Слово, данной крепостной рабе, ничего не стоит…
– И тем не менее… У вас правильная речь, – заметил Денис. – Слишком правильная для простой крестьянки.
Настя сразу же напряглась:
– Меня учили… кто – не ваше дело. Впрочем, вы, верно, уже догадались – кто.
– Любите его?
– Люблю! Пусть даже вы, дворяне, и отказываете нам во всех чувствах. Держите за диких зверей… хуже зверей… Ничего, ничего… Будет еще и другой Пугачев! Явится, помяните мое слово…
На крыльце послышались шаги, в дверь постучали – солдат принес небольшой самовар с чаем, связку бубликов и варенье.
– Тут еще, ваш-бродь, и приборы… чашки-ложки, розетница…
– Хорошо… поставь все на стол, и отправь напарников в дом, поспать да подкрепиться. Потом пусть тебя сменят… сами уж это решайте.
– Слушаюсь, ваш-бродь!
Давыдов лично разлил кипяток по чашкам… насыпал заварки…
– Пейте.
– Не боитесь, что вас обварю… да – в окно?
– А смысл? Там часовой – словит. Нет, вас не расстреляют, – сделав глоток, полковник поставил чашку на стол. – И не повесят. Вы же поможете нам, покажете дорогу… Суд учтет.
– Хм… суд!
– Сибирь, ссылка – вот это вас ждет точно.
– Вы забыли про рваные ноздри, батоги… Мы ведь рабы, с нами все можно.
Настена зыркнула с такой ненавистью, что полковник невольно попятился – еще и впрямь кипятком брызнет, с этакой-то дурищи станется!
– Боитесь? – ненависть тотчас сменилась насмешкою.
– Скорей, опасаюсь, – мягко улыбнулся Дэн. – Вы ж особа неадекватная.
– Какая-какая?
– Ну… не такая, как все…
Девчонка опустила глаза и покусала губы, видать, этими своими словами Денис Васильевич что-то такое задел, какие-то тонкие струны души.
– Я и впрямь не такая, как все… Говорят, дед мой цыганом был. Но то история темная. Я-то его не знала…
– Так вы ворожея, гадалка? – насторожился Денис.
– Бывало – гадала, – Настена не стала спорить. – Иногда угадывала. Но только чужим. Хотите, вам погадаю?
– Хочу… – Денис уселся поближе, заглянув в серые сияющие глаза.
– Дайте руку… – шепотом попросила девушка. – Ну…
Жемчужно-серые очи приблизились… стали большими-большими, сверкающими, словно луна… да что там луна – словно само солнце!
* * *
Забранное решетками окно. Светлый кабинет со стеллажами. Выкрашенный зеленой краской сейф в углу, на заваленном бумагами столе – включенный ноутбук… Дэн всмотрелся в экран – «Протокол допроса свидетеля»… Ага! Значит, протокол допроса… А вот и сам свидетель… вернее, свидетельница – худосочная девка на стуле. Рваные грязные джинсы, полосатая майка, пирсинг в пупке. На левом плече – разводы татушки. Что-то непонятное, что там сейчас модно у молодежи…
– Значит, Ратникова Анастасия Валерьевна, – повторил про себе Дэн… Денис… Только уже не Васильевич, а… Тьфу ты… Дэн уже и сам забыл собственное отчество. Ну вот вылетело из головы. Никто ведь его по отчеству-то не звал… тогда… а там… там отчество было другое. Вернее, не там, а здесь! Здесь, где кабинет, где ноут…
– Так, значит, гражданина Горюнова Игоря Сергеевича мы не знаем?
– Я же сказала, нет! – с ненавистью выкрикнула девица. Серые глаза ее зыркнули…
Брюнетка… Большие серые глаза… зовут Анастасия… Настя… Красивенькая, ничего не скажешь… и грудь под маечкой такая аккуратненькая, упругая, и талия. И животик плоский…
– Спокойней, спокойнее, Анастасия Валерьевна… Я же вас ничего такого не спрашиваю. Исключительно в рамках порученного мне дела.
– Да вы сто раз уже про Игоря этого спрашивали!
– Я лично?
– Ну, не вы… ваши…
Денис улыбнулся:
– Вы имеете в виду оперативных сотрудников? Так они не от нас, не от следственного комитета. Они – полиция.
– Ага – сами по себе. Так я и поверила! – девчонка дернулась и, откинувшись на спинку стула, демонстративно заложила ногу за ногу.
– Так не знаете? А вот я фотографию покажу… вот, взгляните…
– Впервые в жизни вижу!
– Так-так… Впервые в жизни, значит? Ладно…
Денис нажал иконку «печать» и, вытащив из принтера листок, протянул его девушке:
– Ну, раз не знаете, неволить больше не буду. Напишите «с моих слов записано верно, мною прочитано». И подпись поставьте… вот здесь.
Настя размашисто чирканула подпись и вскочила на ноги:
– Так я свободна? Могу идти?
– Можете. Можете… Ну, что вы стоите, Анастасия Валерьевна? Идите же, вас никто не держит.
Девчонка недоверчиво покусала губу:
– И это… подписку о невыезде брать не будете?
– Так вы же у нас не подозреваемая… пока. Просто свидетель!
Давыдов обворожительно улыбнулся и, дождавшись, когда Настя выйдет, схватил трубку стоявшего на столе телефона:
– Дежурный! Там сейчас девушка спустится… Ратникова Анастасия Валерьевна. Я ей пропуск забыл подписать… Нет, нет, выпускать не надо. Наоборот, помурыжьте пару минут да обратно ко мне отправьте. За подписью… Сделаете? Вот и славненько…
Денис не успел повесить трубку, как вдруг дверь резко распахнулась и в кабинет ворвался растрепанный молодой человек в джинсовой куртке, светлой своей шевелюрой и румяными щеками чем-то напоминавший гусарского поручика Дмитрия Бекетова. Ну да – вылитый поручик! И фамилия у него такая же – Бекетов. Только имя другое, не Игорь, а Олег. И не гусар он, не партизан, а капитан полиции из местного угро, старший опер.
