– Штабс-ротмистр – справа! Вы, поручик – слева… Я – по центру… Вперед! Подходим, по возможности, скрытно.
Так и сделали. Спешились, подобрались… застыли в ожидании боевого приказа. Денис напряг глаза. Тишина. Безлюдье. Ни дыма из трубы да волоковых окон, ни голосов, ни мычание… вообще – ничего. Пустота кругом… или, лучше сказать – запустение. Вон и калитка распахнута… и приоткрытая дверь… и следов на ночной пороше – никаких.
Чувство досады охватило Дэна, он уже понял, почему шпионка согласилась показать путь. Потому что точно знала, что на хуторе уже никого нет! Ушли все, разбежались… Кстати, точно так же поступила малолетняя преступница Ратникова в том… видении или сне. Квартиру своего любовника операм показала… потому что знала, что того там нет и в ближайшее время не будет. Вот они, девки… Вот так-то.
И тем не менее все нужно было проверить. А вдруг?
– Вперед! – обернувшись, махнул рукою Денис.
Получив приказ, партизаны со всех сторон бросились к усадьбе. Врывались в избы, проверяли строения… Никто не стрелял. И сабельного звона было не слышно. И криков – тоже.
– Никого нет, господин полковник, – подбежав, доложил поручик. – Пусто. Наверное, шпионка не туда завела.
– Туда, – усаживаясь в седло, Давыдов невесело хмыкнул и скривился. – Я уж это поганое местечко запомнил.
– Похоже, ушли все. Сбежали.
– Коли сбежали, так вряд ли мы их в здешних лесах да болотах отыщем, – заворотив коня, полковник велел трубить отход. – Военное счастье переменчиво. Что ж, бывает и так…
Повернули, поехали обратно в Троки. Особой досады ни у кого не было? Все знали о скором наступлении на Гродно, к коему усердно готовились.
– Уж там-то врага искать не придется! – забравшись в седло, корнет Розонтов радостно потер руки. – Уж там-то покажем… да-а!
Денис Васильевич усмехнулся:
– Там не совсем враги, корнет. Австрийцы. Бывшие наши союзники. И, верно, будущие. Так что шибко обижать их не будем, авось, пригодятся.
– А ежели они сами начнут? – не унимался Коленька.
– А коли сами сунутся, тогда взгреем! – обнадежил прославленный партизанский вождь. – Обязательно взгреем… Весело так, но без злобы. Как и приказывал сам главнокомандующий, фельдмаршал Кутузов.
– Эх, и впрямь, скорей бы в поход… – Розонтов мечтательно прикрыл веки и вдруг негромко осведомился, исподволь кивая на пленницу: – А с этой что? Расстреляем? Или жандармам вернем?
И снова Денис вспомнил тот эпизод из видения. Когда преступника ловили на живца… А ведь, черт возьми, неплохая идея!
– Может, и вернем… – тихо промолвил Давыдов. – А может, и при себе пока оставим. Матерого шпиона половим…
– Как это – половим?
– А так это, корнет. На живца! Иль рыбы никогда не лавливал?
Коленька засмеялся:
– Да уж ловил, господин полковник. Что такое живец – знаю.
Днем прискакали жандармы. Прибыли с санями – за преступницей. Мол, пора вернуть да под суд… А там – виселица… Или, ежели сильно повезет – батоги, кандалы, Сибирь…
– А нету шпионки, – выйдя на крыльцо, Денис Васильевич развел руки с видом крайнего изумления и досады. – Пардоньте, не усмотрел. Сбежала, зараза!
– Так… как это сбежала? – не меньшее изумление выказал и жандармский майор, брыластый, с тщательно выбритым подбородком и оловянным взглядом истинного тюремщика и душителя всех мыслимых свобод.
– Да пес ее знает, как… – полковник пожал плечами. – Вчера еще была… и нету. Я караульщиков уже велел наказать.
– Плохо дело, – недобро прищурился жандарм. – Буду вынужден подать на вас рапорт на имя самого главнокомандующего.
– Рапорт? Ну что ж… коль такое дело – извольте. Полностью моя вина. С нами не отобедаете, майор?
– Нет, – тюремщик замотал головою столь усердно, что едва не потерял фуражку. – В иные времена с радостью бы, но… Извините, господин полковник, служба.
Так что уехали жандармы несолоно хлебавши. Рапорта же их Давыдов ничуточки не боялся, ибо еще засветло отправил к светлейшему гонца с посланием, в коем подробно описал свой план поимки шпиона и просил оставить пленницу под личную ответственность – «в свете изложенного». Ответ от Кутузова еще не пришел, но Денис в положительном решении не сомневался, ибо знал, что главнокомандующий искренне благоволит «хитрецам да хватам».
Пленницу повезли с собой в небольшом возке, приставив к оному двух солдат из пехотной партизанской роты. Солдатушки оказались молодые и к службе рьяные, так что уж никак не должны были упустить проходимицу. В случае чего им даже разрешалось стрелять… или колоть штыками. Окромя солдат, рвение к охране шпионки неожиданно выказал и Коленька Розонтов. По прикидкам Давыдова, юного корнета, скорее, привлекала не возможность отличиться похвальным усердием, а сама пленница – красивая молодая особа.
Денис Васильевич никогда долго не собирался – вскочил в седло и вперед! Так и сейчас все его воинство во исполнение приказа главнокомандующего понеслось на Гродно через местечки Меречь и Олиту. Подмораживало, слава богу, под копытами не хлюпало, хотя болотные топи все еще представляли собой нешуточную опасность. Их объезжали, пользовались дорогами, трактами…
– Обоз, господин полковник! – подскочив, радостно доложил бывший в арьергарде казачий урядник Ситников. – Версты три во-он по той дорожке.
Казак указал плетью на неширокую повертку, скользившую меж пологих холмов, поросших кленом и липой, и продолжил:
– Чертова дюжина фургонов. Похоже на неприятельский магазин.
Магазин… Так называли передвижной воинский склад, прежде всего – продуктовый. Честно сказать, и продукты, и фураж партизанам бы вовсе не помешали… Хотя повертка-то уходила от Меречи прочь. Однако, с другой стороны, всего-то три версты – можно и отвлечься.
– Трубить атаку, – приняв решение, быстро распорядился Денис. – А ну, усачи-ахтырцы… за мной!
Понеслись. Поскакали. Взялись ходким кавалерийским аллюром. Полетела из-под копыт промерзшая грязь, перемешанная со льдом и снегом. Легкий морозный ветер ударил в лица гусар, и вот уже совсем скоро впереди, за кленами, показались серые возы – фургоны.
С гиканьем, с веселым «ура», вылетели на обоз партизаны. Завидев их, враги даже и не думали сопротивляться – тут же побросали оружие и подняли руки, заискивающе заглядывая в глаза.
Разложилась, переродилась, стала совсем другой бывшая «Великая армия». Нынче и не армия уже, а так, деморализованная толпа мародеров. Отставшие от основных сил солдаты частенько выходили к русским армейским кострам. Жалостливо протягивали руки, просились погреться и чего-нибудь покушать. Русские уже стали для них не врагами, а «дорогими друзьями», именно так и обращались – «шер ами». От этого «шер ами» местные крестьяне прозвали отступающих французов «шаромыжниками», так вот и прижилось слово.
