– Замечательный! Вы потом, верно, на службу? Ну, а я – на квартиру, к себе. Вы не представляете, как я рад этим письмам! Нет, право же – очень-очень рад. Эх, поспешать бы… Как бы Северский куда-нибудь не ушел. Жди его потом до вечера.
Вольдемар Северский и впрямь повадился куда-то шастать – то ли в притоны, то ли просто гулял, всегда возвращаясь лишь ближе к полуночи.
– Знаете что, Денис Васильевич? А вы куда-нибудь здесь ходите? – прощаясь, неожиданно осведомился Сергей. – Ну, я имею в виду какой-нибудь салон, где собирается вполне достойное общество… Я бы хотел вас пригласить. На бульваре Итальянцев есть одна гадалка, мадемуазель Ленорман…
Вне себя от нетерпения Давыдов, кивнув консьержу, вбежал на второй этаж.
Слава богу, Северский еще был дома, лишь только собирался куда-то идти.
– Письма? Какие письма? – выслушав Дениса, Вольдемар удивленно заморгал… но тут же всплеснул пухлыми своими руками – вспомнил!
– А! Вы, верно, про того молодого человека, что заходил утром? Да-да! И, правда, спросонья был… А вы как раз только-только ушли. Да-да! Сейчас… Вот они. Прошу.
Не так-то и много оказалось писем. Всего-то четыре. Два – на белой бумаге и два – на светло-голубой. От друзей, от родственников… Тоже, конечно, хорошо, но… Но вот от Сонечки писем не было! И, кстати, духами ни одно письмо не пахло.
– Духами? – вновь удивился Северский. – Да нет, что вы, Денис. Я ничего такого не чувствовал.
Вообще же, наверное, глупо было требовать большего. Сколько писем Вольдемару передали, столько он и отдал. Уж, всяко, потерять бы не мог. Что ж…
– Я сегодня вечером еду в Шато де Венсан, – большие, чуть оттопыренные уши непризнанного поэта покраснели от важности. – Там дают некое представление… типа театр под открытым небом. Много красоток, ага. Поедете?
– Нет, знаете ли, – Денис Васильевич развел руками. – Уже приглашен в другое место. Как там насчет красоток, не знаю… но одна – точно есть. Некая мадемуазель Ленорман.
– Мадемуазель Ленорман, гадалка? – уточнив, присвистнул Северский. – Эва вас куда занесло!
– Не составите компанию?
– Нет-нет.
* * *
Откровенно говоря, наш бравый гусар отправился на бульвар Итальянцев вовсе не потому, что так сильно жаждал глянуть на знаменитую на весь Париж гадалку. Поехал, просто чтоб развеять хандру, досаждавшую его вот уже больше месяца, с того самого момента, когда отгремели последние победные залпы. Вообще, уже хотелось домой, в Россию, и Денис исправно слал по начальству рапорта, испрашивая вожделенный отпуск.
Что же касается гадалки, то, конечно, ее можно было поставить в тупик. Интересно, что она скажет, заглянув в душу Давыдова? И какое будущее предскажет? Это или «то». Гусарский генерал или – майор Следственного комитета? Как говорится – возможны варианты.
Как и договаривались, Сергей Муравьев-Апостол встретил Дениса в вестибюле, однако же оказался там не один, а вместе с другом – таким же молодым юношей: тоже круглолицым, с аккуратными бровками и небольшими бачками.
– А, Денис Васильевич! Вот и вы! Позвольте представить, мой старинный друг – Павел Иванович Пестель…
Пестель – ну, надо же! – ахнул про себя Дэн. Еще один декабрист. Висельник. Интересно, они тоже попросят хозяйку салона погадать? И еще более интересно – что та им ответит?
– Очень рад. Очень.
– Вот, по лестнице прямо наверх… Идемте же, господа! Прошу.
В большой парадной зале с высоким потолком и лепниной уже было довольно людно. В основном – офицеры, но имелись и статские. Ну и, конечно, дамы. Всякого возраста – от откровенно юных особ до, так скажем, женщин в возрасте. Угощались шампанским и водкой, играли в карты, закусывали, болтали. В дальнем углу кто-то терзал рояль, похоже, намечались танцы.
– Ах, вы и есть тот самый месье Давыдофф? – ахнула хозяйка салона. – Я слышала, будто бы Узурпатор приказал вас лично расстрелять без суда? Это правда?
– Правда.
Улыбнувшись, Денис отвесил легкий поклон и поцеловал хозяйке ручку. Мадемуазель Ленорман оказалась не слишком-то юной, но вполне себе симпатичной шатенкой, худышкой с черными, как угольки, глазами. Декольте ее откровенного платья было такой глубины, что, казалось, заканчивалось где-то в районе пупка… в крайнем случае – чуть-чуть повыше.
– Ах, мадемуазель! – подскочив, поклонился седоусый полковник в мундире павлоградского полка. – Вы же обещали мне в прошлый раз, помните?
– Конечно, помню, – обворожительно рассмеялась девушка. – Давайте свою руку, месье Никитин.
– Ага… Пожалуйста… вот… Силь-ву-пле, мадемуазель!
– Что ж… – мадемуазель Ленорман опустила веки, чуть вытянутое, почти не тронутое весенним загаром, лицо ее застыло, словно посмертная маска… и тут же озарилось улыбкою: – Вы скоро удачно женитесь, месье Никитин. Очень-очень удачно. Вижу коровьи стада… лошадей… много лошадей, много…
– Орловские рысаки! – облизываясь, протянул полковник. – Признаться, я про них и подумывал… ага! Значит, сбудется всё… Шампанского сюда! Водки!
– А мне! Мне погадайте, мадемуазель!
– И мне…
– И нам…
Гадалка не отказывал никому. Никому, кроме Сергея Муравьева-Апостола… А ведь он тоже кричал… просил! Наконец, подскочил к самому столу, уселся напротив:
– Ну… я вас прошу, мадемуазель! Пожалуйста…
– Точно хотите? – Лицо гадалки вдруг сделалось бледным, уголки губ опустились. Видно было, что юной держательнице салона очень не хотелось говорить столь приятному молодому человеку то, что она должна была сказать. Можно было бы, конечно, соврать… но тогда кто бы ей вообще верил?
– Вы закончите свою жизнь на виселице, – тихо произнесла мадемуазель.
Муравьев-Апостол беспечно расхохотался и погрозил гадалке пальцем:
– О-ой-ой, мадемуазель Ленорман! Этого просто быть не может. Я же – русский дворянин. А дворян в Российской империи не вешают.
– Для вас сделают исключение, месье.
Разочарованно махнув рукой, прапорщик оглянулся по сторонам… и подозвал своего приятеля, Пестеля.
Давыдов мысленно ахнул – вот ведь, нашел же кого позвать. Впрочем, гадания становились интересными.
– Вот! – улыбнулся Сергей. – Вот мой друг Паша… Павел…
– О, Паша́! – на французский манер, с ударением на последний слог, воскликнула юная «Кассандра».
Тотчас же послышались одобрительные голоса:
– Да-да, мадемуазель, погадайте Павлу!
Сей молодой человек в блестящем мундире лейб-гвардии Литовского полка, при золоченой шпаге за храбрость, как видно, пользовался здесь большой любовью. И когда только успел? Хотя… нынче в салоне почти одни русские и были. Не считая пару коммивояжеров да девиц.
