– Там, на плато, есть небольшая часовня, мон женераль. Так вот, вам надобно знать, что…
– Вы полагаете, они нападут? – выслушав, тревожно переспросил гусар.
– Всенепременно! – француз нервно покусал губу и продолжил, периодически осматриваясь: – Я видел Мажерона и его людей. Они не зря здесь, в Онфлере. Их много. Они следят за нами… и я даже не могу сказать – кто.
– Отобьемся, – улыбнулся Денис. – Где наша не пропадала!
Резидент неожиданно расхохотался и хлопнул собеседника по плечу… чего раньше никогда не делал:
– А вы храбрец, месье женераль! Или, как у вас говорят – «хват». Впрочем, кто бы сомневался?
* * *
Три обнаженные грации встали друг против друга в серебристом свете полной луны! Одна из них, Жозефина, покачивая полной грудью, принялась медленно раскачиваться в танце и петь:
Папа Легба, отвори ворота-а-а!
Папа Легба, отвори ворота-а-а-а!
Остальные две девушки, Настя и Сонечка, принялись подпевать, прихлопывая в ладоши. Валькирии с распущенными по плечам волосами, прекрасные в своей наготе и серьезности.
Папа Легба, отвори ворота-а-а!
Папа Легба, отвори ворота-а-а-а!
Потом красавицы взялись за руки и принялись водить хоровод вокруг воткнутого в землю шеста. О, как они покачивали бедрами, ка-а-ак…
Сидевший в укрытии, за большими камнями, Денис невольно сглотнул слюну. Этот танец, чувственный и эротичный, действовал на него, как взгляд удава на кролика.
Дай мне пройти, папа Легба-а-а!
Дай мне пройти!
Отвори ворота!
Отвори ворота!
Чтобы я смог возблагодарить лоа!
Чтоб я смог возблагодарить лоа…
Чтоб мы смогли возблагодарить лоа…
Возблагодарить…
Лоа – это, верно, какой-то бог… Хотя нет – Жозефина же говорила: лоа – помощники бога, духи. А бог – Бонди – отстранился от всего мирского. Именно поэтому колдунам – мамбо – приходится иметь дело с духами… Бонди… интересное слово. По-французски – bon Dieu, «добрый бог»…
Глядя на обнаженных граций, извивающихся в колдовском танце вуду, Денис еще подумал… Хотя нет, не успел подумать… Вдруг, откуда ни возьмись, в голове его застучали, взорвались барабаны! Потом ухнул бас, и голос Боба Марли запел в ритме реггей…
Дай мне пройти, папа Легба-а-а!
Дай мне пройти!
Отвори ворота-а-а-а…
И ворота открылись…
* * *
Дэн очнулся у себя в кабинете. Из стоящей на сейфе магнитолы доносилась песня Боба Марли. No-o women no cry! Реггей.
Черт побери! Враз сообразил Денис. Жена! Лена! Замыкание и…
Генерал-майор… да нет, на этот раз – просто майор, майор СКР – выхватил из кармана мобильник:
– Алло… Лена!.. Ух, слава богу… Да обычный у меня голос… У вас там как? Аппарат уже подключили? А пожар? Как какой пожар, там же… Не было никакого пожара? Да не пил я! А ты, вообще, где? Едешь уже? И детей забрала? Ну, ты у меня и молодец! Я тоже сегодня пораньше буду.
Дэн все равно опоздал – Лена, жена, приехала домой раньше. Зато Денис купил хорошего вина, букет роз и мороженое – детям. Взбежав по лестнице, звякнул в дверь… волнуясь, как никогда…
– Вот и папа пришел… Ой! – открыв дверь, супруга удивленно вскинула брови. – Это… это ты что? У нас сегодня праздник какой-то?
– Папа пришел! Папа! – выбежав из детской, загалдели, бросились на шею девчонки… дочки, девочки-погодки… Настя и Сонечка.
– Папа, а мороженое – нам, да? А нам мама разрешит?
– А куда она денется?
Лена же, супруга, не отрывала глаз от букета и вина:
– Это что… мне?
– А то кому же, любимая?
Вручив букет, Дэн обнял жену и крепко поцеловал в губы…
– Задавишь… – тихо прошептала та. – Ну, уйди, дети же…
Поморщилась… однако в карих глаза заплясали уже золотистые чертики!
– Ой, я переоденусь пойду… Раз ж вино и розы… Платье надену… То, черное…
– Не-не-не! – открывая вино, запротестовал Денис. – Ты мне в таком виде куда больше нравишься… Вот, как есть – в шортах, в маечке… такая домашняя, родная…
Супруги едва дождались, когда дети наконец-то улягутся… Поглаживая жену по бедру, Дэн прислушался:
– Вроде угомонились.
– Ага…
– Тогда и мы…
Встав, молодой человек подхватил жену на руки – та только ойкнула! – и понес в спальню. Осторожно опустив женщину на кровать, прилег рядом… погладил бедра, задрал маечку, целуя пупок и поднимая все выше и выше… Вот уже погладил грудь, накрыл губами сосочек… Сорванная майка полетела на пол… Туда же отправились шорты… и трусики…
Золотисто-каштановые локоны любимой рассыпались по подушке и голым атласным плечикам, большие светло-карие глаза горели просто невероятной страстью…
– Знаешь, милый… я давно не видела тебя таким…
– Тсс…
Омут карих глаз затянул Дэна с головою, два тела сплелись в одно, заскрипела кровать, и томные стоны унеслись высоко-высоко…
* * *
…высоко-высоко в небо, к прятавшейся за деревьями серебристой луне… Невероятно обворожительная женщина с густо-карими глазами и большой упругой грудью стонала и извивалась так, что, казалось, ее пытают отцы-инквизиторы!
– О, Бонди-и-и… О, Бонди-и-и… Папа Легба… отвори ворота…
Пылкая, по-настоящему огненная страсть оказалась вдруг прервана выстрелом! Вернее сказать, выстрелами, порвавшими ночь в клочья.
– Где девчонки? – натянув штаны, быстро спросил Денис.
– Спят в кустах… обессилели… Не бойся, их вряд ли найдут…
– Да уж, если захотят – сыщут… Ладненько! Давай-ка к часовне. Бегом!
В часовне, выстроенной еще в начале семнадцатого века во спасение душ моряков, как и предупредил д’Эрувиль, оказалось оружие: заряженные солдатские ружья, две пары пистолетов…
Давыдов и голая Жозефина улеглись с мушкетами на пороге, у раскрытых дверей, уже начинало светать, и появившиеся из кустов гопники были видны как на ладони. Дэн узнал возницу, Мажерона, прицелился…
– Подпустим поближе… ага… Пли!
Два выстрела прозвучали разом. Два тела упали в траву. Денис и колдунья схватились за пистолеты…
Где-то в кустах вновь послышались выстрелы, звон клинков, крики… А затем у часовни возник д’Эрувиль.
– Эй, не стреляйте! – шевалье замахал шляпой. – С ними все кончено. Ах, какая вышла ловушка! Пальчики облизать.
* * *
Попутный ветер надувал паруса почтового брига, пенил набегающую на берег волну.
