– Похоже, ты нашёл свою женщину, – констатировал он. И тут же нахмурился: – Так, погоди. Я верно тебя понял, то есть ты ей вообще не понравился? Ни положение в обществе, ни шарм, ни аура власти и внешняя привлекательность – ничто её не трогает? Мне сложно в это поверить и гложет страшное любопытство.
– Я ей нравлюсь, но в том мире у неё остался жених. Ами вытащила её за пару дней до свадьбы.
– И ты уже с ней переспал. Ну, не болван ли? Хэв, ты разучился общаться с дамами. Вот уж не ожидал от тебя.
Слова прозвучали шутливо, но я почувствовал горечь, как всегда бывало, если Гефестион выражал недовольство мной. Мерзкий привкус, что не смыть вином.
– Исправлюсь.
– Не сомневаюсь, – он говорит, а лицо будто маска – ни мышца не шевельнётся. Звук со свистом вырывается из едва приоткрытых губ. И тут же меняется, становится добродушным, будто не давил на меня только что авторитетом старшего: – Во–первых, определись со своими чувствами. Если лиа окажется тебе не столь важна, я её заберу, буду тоже… веселиться, – он улыбается, а глаза ледяные как стены в храме богини любви Нессы. – Во–вторых, если никто из девиц не примет мою силу, а лиа Владислава останется при тебе, хочу оставить мару Цевер, она мне хотя бы не надоедает, занимается спокойно своими делами. Но это, думаю, ты и сам запланировал в этот отбор, так?
Кивнул. Смысл с ним спорить? Он читает людей как открытые книги.
– В-третьих…
– В-третьих, дорогой брат, Август хочет брата. У тебя есть мара Цевер с невероятным потенциалом. А теперь у нас есть ещё и одарённый кондитер. Владислава отдаёт много сил, когда готовит. Думаю, если я буду присутствовать при изготовлении торта для вас и выпущу побольше энергии в свободное пространство, она использует её всю или почти всю…
– Думаешь, шансы зачать дитя повысятся? – Геф замер на мгновение, затем сам же ответил: – Да, может сработать. Созидательная энергия творчества, подкреплённая твоими силами. Да. Пусть испечёт любимые пирожные её величества, когда вернётся, не хочу откладывать. Терпеть не могу эти отборы. С годами я стал воспринимать возможность заиметь второго сына как свободу от навязчивых женщин. Кто бы мог подумать. Груз ответственности лишает меня удовольствия, ещё и Август нервничает.
– Хорошо, пирожные будут. Но послы её сегодня не увидят.
– На каком основании, позволь узнать? Они вернутся не поздно, к ужину она вполне успеет, а от бала, так уж и быть, я освобожу, – Геф распрямил плечи и глянул из–под бровей, показывая, что спорить с ним не стоит, не в этот раз.
– Она слишком сильно устала, глотнула у меня дома переговорного вина, ночью я не дал ей сна. Если хочешь полноценный торт, ей нужно поспать хотя бы несколько часов, чтобы восстановиться.
– Даже интересно, о ком ты сейчас заботишься больше? – брат хмыкнул.
Эту ухмылку я скопировал у него, будучи совсем юнцом, и шла она мне куда больше – появлялась ямочка на щеке, от которой дамы теряли здравый смысл и надевали чёрные с золотом одежды. Геф же выглядел с ней коварным, каким, собственно, и являлся. Политик до мозга костей.
– Я сочетаю. Ты верно подметил, я разучился общаться с женщинами. Интересными мне женщинами, точнее сказать. Владислава настолько разумная, что я стал воспринимать её не как желанную женщину, а как партнёра, ну и веду себя соответственно. Не поверишь, но она не даёт мне спуску, противится, упрямится, старается всё сделать по–своему. Но если приходится сдаваться, делает это достойно. Я в восхищении.
– Кого–то мне это напоминает, – выделяя каждый слог произносит брат с улыбкой. И я вижу – радуется за меня. В последнее время я действительно стал слишком холоден и отстранён. Функции свои выполнял безукоризненно, но без огонька, как прежде.
Воспитание в нашей семье было жестким, даже жестоким. Нас с пелёнок учили любить и оберегать свою страну и народ. Дышать ради них. Умирать ради них. Политическая обстановка с правлением Гефа изменилась кардинальным образом – где он не смог договориться и заключить мир, я, повзрослев, выигрывал войны и наводил порядки силовыми методами. К двадцатому дню рождения Августа мы подготовились, как посоветовала Маа – по максимуму. Пик опасности прошёл, Иегерия расцвела, вздохнула полной грудью, народ зажил спокойно и радостно.
И всё хорошо, только мне стало скучно. Меня воспитывали для защиты, не для жизни, и когда в том пропала особая необходимость, я остался не у дел. Геф же панически боялся меня потерять и не отпускал за границы Иегерии, обостряя ощущение безысходности. И клетки.
С каждым годом во мне зрела пустота, жизнь казалась унылой и пресной. Интриги и козни дам давно не вызывали ни улыбки, ни негодования, их красота не радовала взгляд и не трогала сердце. Я зачерствел. Откровенно говоря, даже Амелика лишь немного развлекла. Её предательство вызвало куда более сильные эмоции, чем её же мнимая любовь. Права была Маа, я жил лишь войной и опасностью, Иегерией и её жителями, забывая о себе. И, похоже, разучился, или не научился, как посмотреть, быть простым человеком, мужчиной, не защитником.
– Кстати, – перевёл тему, – мы так и не нашли улик против Ами. Амулет был куплен месяц назад в обычной лавке, наполняла она его сама, для чего регулярно посещала королевскую библиотеку и сверялась с книгами. Ей, естественно, не препятствовали.
– Конечно. Кто бы посмел? – Геф не скрывал сарказма. И я знал, что это касается не столько моей бывшей дамы, сколько распоряжения вплести Владиславе синие ленты – знак королевской защиты. Мой знак.
– Не ёрничай. Работать со сновидениями из моего дома и дворца она не могла, из сада – тем более. По факту, Ами практически нигде и не бывала без меня, сидела себе спокойно дома…
– Создавала амулет для побега.
– Да, – не удержался, вздохнул тяжело. Щёлкнула по носу коварная девица меня весьма ощутимо. – Знаешь, до сих пор не понимаю, почему она ушла. Она ведь любила. И терпела моё невнимание из любви, здесь не может быть ошибки. Так почему? Я не могу найти ответа.
– Я тоже. Всё кажется каким–то абсурдным. Мир она выбрала специально, но почему именно этот? Он далеко не самый лучший, не самый богатый, ещё и с потоками там никто не работает – нет источников. Жить без доступа к энергиям, без дара, – Геф замолчал, не желая продолжать. Широкие плечи, затянутые в чёрный мундир без отличий, дрогнули от отвращения, хотя и не так сильно – снова сдерживается.
– У них равноправие. Женщины управляют своей жизнью самостоятельно, Ами всегда об этом мечтала. И о детях, – мой голос стих. Тема была слишком болезненной.
Отчасти я понимал, что она сбежала из–за меня. Как любая женщина Амелика хотела нормальную семью, чего дать ей я не мог. И моей любви, которой тоже не было. Да, нам было хорошо вместе, комфортно. Но Ами не признавала полумер. Уйти к другому мужчине – для неё не вариант, да и не уверен, что отпустил бы. На тот момент не отпустил бы точно, кому я вру? А так – меня не спросили, сбежали туда, где не достану. Слишком велики риски. И она знала, что ради неё я не нарушу запрет брата. Всё продумала.
