Давьян круглыми глазами смотрел на него.
– Как это было? – не удержался он.
– Хаос, – мрачно отозвался Илсет, как видно, не возражавший против расспросов. – Люди бегают, орут. Одаренные, не зная о ловушках, не подозревая, что их суть можно подавить, гибнут на месте. Ничего похожего на славную битву, как бы ни хотелось того охранителям. – Он покачал головой. – Я в ту ночь допоздна засиделся за книгами, тем и спасся. Всем одаренным, кто спал в своих постелях, перерезали глотки. Даже детям.
Давьян побледнел. Таких подробностей он прежде не слышал.
– Ужасно!
Илсет покачал головой.
– Это было горько и жалко. А вот войти в зал собраний и увидеть мертвыми всех андаррских авгуров – это был ужас. – Он передернулся, вспоминая. – Твоему поколению трудно понять, но они были для нас не просто вождями. Их уход обозначил конец образа жизни.
Илсет замолк, уйдя в воспоминания.
Давьяна жгли новые вопросы: те старшие, кого он знал, не откровенничали о Невидимой войне, а об авгурах тем более, но мальчик прикусил язык. Он за несколько минут узнал больше, чем за год тайных изысканий, и опасался, не заподозрит ли его Илсет, если он станет слишком наседать. Впрочем, чужие старшие редко проводили в школе меньше недели. Будет еще время для осторожных расспросов.
Они шли дальше. Илсет выглядел задумчивым, и Давьян, которого разговор отвлек от происшествия в Каладеле и успокоил, тоже помалкивал.
Немного погодя Илсет словно встрепенулся.
– Кстати, о переменах, – сказал он с немного натужной веселостью. – Ты к завтрашнему дню готов?
– К завтрашнему? – нахмурился Давьян.
– К испытанию. – Илсет поднял бровь.
Давьян выдавил нервный смешок.
– Испытание только через три недели, на праздник Воронов.
Илсет поморщился и ответил не сразу.
– А, тебе еще не сказали? – он сочувственно тронул мальчика за плечо. – Извини, парень, но по разным причинам нам в этом году пришлось перенести испытание. Потому-то я и здесь: Тол Атьян прислал надзирать за происходящим. – Увидев лицо Давьяна, старший прикусил губу. – Право, мне жаль, Давьян. Я думал, тебе уже известно.
Мальчик чувствовал, как отливает кровь от щек, да и колени готовы были подогнуться.
– Завтра? – как во сне переспросил он.
Илсет кивнул.
– С рассветом.
У Давьяна так кружилась голова, что ответить он не сумел. К воротам школы мальчик подошел на негнущихся ногах, так до конца и не поверив.
Глава 4
Давьян, распрягая Джени, так и не обрел дара речи. Илсет уже удалился в сторону комнат, где жили старшие: пробормотал, что должен найти своих спутников. Давьян разобрался с упряжью и потащился к кабинету Талена. Голова у него плыла, шрам дергало, как всегда при перенапряжении. Исчезла кроха надежды, за которую он цеплялся последние месяцы. Ничего не осталось.
Блюститель встал навстречу мальчику и поморщился, взглянув ему в лицо.
– Ты уже слышал.
Давьян кивнул, чувствуя тяжесть в груди.
– Встретил в Каладеле одного из старших.
Он описал происшествие.
Тален покачал головой с неподдельным огорчением.
– Мне жаль, Давьян, – он скривился, злясь на самого себя. – И стыдно. Даю слово, завтра я первым делом побеседую с Надзором Каладеля.
Давьян склонил голову. Он понимал, что блюстителя, отказавшего ему в помощи в городке, не найдут, но жест оценил.
– Спасибо.
Тален немного помолчал, потом тронул окову на руке мальчика.
– Я думал о тебе. Рад буду представлять твою сторону, если захочешь, – вдруг заговорил он, пока холодный металл втягивался из-под кожи Давьяна в концы обруча. Сняв окову и вернув ее в ящик, блюститель продолжил: – Для большинства учеников несколько недель ничего не меняют, но для тебя могут значить много. Почему бы тем одаренным не взять тебя с собой в Тол Атьян, где ты прошел бы испытание в положенный срок.
Давьян почувствовал себя утопающим, которому подвернулся под руку толстый сук.
– Ты думаешь, они согласятся?
– Не знаю, – честно ответил Тален. – С этими одаренными я незнаком. И заставить их во имя четвертой догмы тоже не смогу, – помедлив, добавил он. – Надеюсь, ты понимаешь.
Давьян кивнул: эта мысль уже пришла ему в голову, но Тален был прав.
– Понимаю, ты не можешь вмешиваться в дела школы, – сказал он. – Но если ты просто попросишь за меня, я буду у тебя в долгу.
Тален был не похож на блюстителей Каладеля и других мест, если рассказы о них не лгали. Он верил, что договор должен защищать одаренных так же, как защищал от них остальных людей. Он сделает все возможное, чтобы помочь.
Тален слабо улыбнулся и хлопнул мальчика по плечу.
– Просто запомни, что не все блюстители мерзавцы, и считай долг оплаченным.
Давьян кивнул, не сумев улыбнуться в ответ.
– Когда ты сможешь с ними поговорить?
Тален глянул в окно. Проследив его взгляд, мальчик увидел троих в красных плащах и узнал среди них Ил-сета. Старшие шли через двор к жилым помещениям.
– Лучше сейчас, чем потом, – ответил Тален, накидывая на плечи голубой плащ. – Я найду тебя, как только получу ответ.
Давьян сглотнул, с тревогой провожая взглядом спешащего вслед гостям блюстителя.
Возвращаясь к себе, он старался не встречаться взглядами с другими учениками. Слух о завтрашнем испытании уже разошелся, а что это значит для Давьяна, знали все; в школе жило меньше сотни человек, так что его неспособность использовать дар ни для кого не была тайной.
Кое-кто все же останавливался, чтобы пожелать приятелю удачи на завтра, а глазами жалостливо попрощаться. Такие разговоры не затягивались: доброжелатели неловко подбирали слова и быстро сбегали. Другие при виде Давьяна отводили глаза, словно боялись, заговорив, разделить его судьбу.
Мальчик думал, что в своей комнате ему станет легче, но одного взгляда на лица Вирра и Аши – друзья ждали его у дверей – хватило, чтобы понять, как он ошибался. У Аши покраснели глаза, а Вирра Давьян никогда не видел таким понурым. Открыв дверь и впустив друзей, мальчик рухнул на кровать, лишившись последних сил.
Аша с Вирром молча сели по бокам. Потом Аша обняла его за плечо и притянула к себе. В другое время Давьян застеснялся бы ее близости, но сегодня ему показалось, что сердце рвется из груди.
Аша, как и все, прощалась с ним.
Объятие затянулось, казалось, на долгие минуты. Давьян чувствовал на щеке тяжесть светлых волос Аши. Наконец он глубоко вздохнул и выпрямился, заставив себя улыбнуться.
