Снова молчание.
– Пожалуй, в этом есть смысл. Тут есть о чем поразмыслить, – казалось, Седэн соглашался больше из вежливости.
– Вот и хорошо. Непременно поразмысли над этим, Седэн. Это важно, к какому бы выводу ты ни пришел.
– Чем важно?
– Тем, что, сдается мне, человеку, прежде чем узнать, кто он такой, надобно знать, во что он верит.
Ответа Седэна Вирр не расслышал, но через несколько секунд услышал звук зевоты и следом – смешок Нихима.
– Надеюсь, причина не в моих поучениях, паренек, но у тебя, сдается мне, глаза сами собой закрываются, – заметил он. – Ты бы поспал. Я дождусь смены.
– Не в поучениях. День выдался долгим, – зевая, протянул Седэн. – Но ты прав – я не прочь принять твое предложение, если можно. Спасибо тебе.
Седэн повозился, устраиваясь, и скоро его ровное дыхание слилось с дыханием остальных. Вирр, обдумывая подслушанный разговор, уснул позже. Но в конце концов и его глаза закрылись сами собой, и больше он ничего не помнил до рассвета.
Глава 22
Аша устало отперла дверь своей комнаты.
Закончился всего лишь четвертый ее день во дворце, а все, что она запомнила, слилось в сплошное пятно. Микал оказался безжалостным учителем. Ее каждый день будили до рассвета, чтобы он успел провести урок, прежде чем обратиться к другим обязанностям. Он заставлял девушку зубрить целые тома генеалогий, объясняя, что кровные связи между Домами во многом определяют их политику. Вечерами он возвращался проверять урок и не отпускал Ашу, пока не оставался доволен ее успехами.
Девушка вздохнула. Зубрежка не оставляла ей времени обдумать рассказ Элосьена о Вирре и об убийствах, не говоря уж об исполнении обязанностей писца.
Но изнеможение не мешало благодарности. Чем больше она наблюдала за тенями во дворце – с ними обращались примерно так же, как в Толе, если не хуже, – тем лучше понимала, как ей повезло.
– Ашалия Чедрис!
Услышав свое имя, Аша подняла взгляд. Кроме нее в коридоре был только тень лет двадцати пяти. Он направлялся прямо к ней.
– Я тебя знаю? – спросила Аша, когда он приблизился.
– Шадрехин хочет знать, что нового, – ответил молодой человек.
Аша едва не скривилась.
– Я здесь всего несколько дней!
– И все же тебя назначили представительницей. Ясно, что Страж Севера тебе доверяет, – возразил посланец и, достав из кармана клочок бумаги, протянул ей. – Указания. Как передать нам сообщение, если будут новости.
Аша колебалась: не сказать ли посланцу напрямик, что договор отменяется. Однако она понимала, что этим навлечет на себя упреки, а может быть и насилие, если вспомнить, что ей показывал Эрран. А не зная, что она передумала, Шадрехин не заподозрит, что Страж Севера сообщил ей об атаке на Надзор.
– Спасибо. – Она приняла записку и отвернулась.
– Как только что-нибудь узнаешь, непременно сообщи ему, – тихо сказал тень. – Он очень ждет от тебя вестей.
Когда Аша обернулась через плечо, он уже уходил. Несколько секунд она смотрела вслед посланцу. Быть может, потому что в памяти еще был свеж образ раскачивающихся трупов, от его тона ей сделалось… не по себе.
Зайдя в комнату, Аша изучила записку. В ней значилось название гостиницы в Среднем круге – «Серебряный коготь» – и краткий список имен: кого спросить, когда она туда доберется.
Девушка постояла, затем подошла к камину – еще не погасшему, спасибо заботе слуг – и бросила бумажку в огонь.
Записка сразу занялась, свернулась и рассыпалась. – Что это было?
Вздрогнув, Аша развернулась к могучему великану, развалившемуся в одном из ее кресел.
– Кол! – удивилась она, изображая радость от непрошеного визита. – Рада тебя видеть.
Радости она не испытывала, но, второй раз встретившись в великаном-авгуром после краткого первого знакомства, еще не потеряла надежды произвести хорошее впечатление. Кол несколько секунд пристально разглядывал девушку, словно задумал пробраться к ней в голову. «А мог и пробраться», – неуютно поежилась Аша.
– Сожженные записки наводят на подозрения, – пророкотал Кол.
Аша оскалилась.
– Это, если хочешь знать, были указания по связи с людьми Шадрехина. Я их сожгла, потому что выполнять не собиралась. Точно как просил герцог.
Кол помолчал и кивнул.
– Ты записи, которые принес Элосьен, прочла? Видения, не попавшие в Журнал? – отрывисто спросил он.
Аша молча помотала головой, чувствуя себя пристыженной, хотя на это чтение ей никак было не найти времени. Сам журнал она прочитать успела, но герцог, кроме него, принес груды бумаг со всеми неподтвержденными видениями. Их следовало прочесть, чтобы сравнивать с новыми.
– Тогда пора начать, – Кол поднялся и в два шага покрыл разделявшее их расстояние. Первым побуждением Аши было отпрянуть назад, но великан просто вложил ей в ладонь исписанный лист.
И без единого слова исчез за дверью, плотно прикрыв ее за собой.
Аша перевела дух не без облегчения, но с некоторой обидой. Девушка понимала недоверие Кола, но такой резкости она ничем не заслужила.
Сев за свой стол, Аша зажгла лампу и развернула полученную от Кола бумагу.
Я очутился в пещере, какой никогда не видел. Кругом мерцал красным расплавленный камень. Без всяких на то оснований возникло чувство, что я глубоко под землей.
Я пошел по узкой тропе сквозь туннель и попал в большой зал с вырезанными на полу странными знаками. Передо мной стояло некое существо. Оно представлялось созданным из пламени, с человеческой фигурой, но пылающие кожа и волосы не могли принадлежать человеку.
Напротив него, в конце зала, за всеми символами и рядом с низкой каменной колонной стоял неприметный рыжеволосый мужчина. На колонне лежал меч, и этот человек читал надпись на его клинке.
– «Для того, кому я нужнее всего». Что бы это значило? – спросил он.
– И на этот вопрос я не могу ответить, – отвечало создание.
– Что означает «Ликаниус»? Звучит по-даресийски. Хоть это ты должен мне сказать, – продолжал мужчина.
– Судьба. Есть перевод и точнее, но на твоем языке это значит «судьба», – ответило создание.
Мужчина кивнул и взял меч в руки. Он пошел рябью, как если бы я видел его отражение в зеркале воды, а потом совсем пропал. Все остальное я видел по-прежнему – зал, то создание, – но меча не стало.
Следующее, что я помню: я снова во дворце и сразу опознал происходящее, как в прошлые разы. Фесси, Эр-ран и Ашалия стоят надо мной на коленях. Мы в глухой комнате, я лежу на полу: опустив взгляд, я увидел на себе кровь из множества ран. Боль была острой, но быстро гасла.
