– Ты считаешь, что пароход затонул у берегов Эксмута. Вот тебе и объяснение, почему историк вернулся сюда: он сделал такой же вывод, как и ты. Quod erat demonstrandum
[16].
– Cum hoc, ergo propter hoc
[17]. – Он нетерпеливо покачал головой. – Это может объяснить, почему историк сосредоточился на этом районе. Но это не учитывает явления, известного как стояние уровня на полной воде при смене прилива.
– Объясни, бога ради, что такое стояние уровня на полной воде при смене прилива?
– Иначе это называется «стоячая вода». Есть период около получаса после высокого прилива, когда приливные воды замирают. Стояние уровня на полной воде при смене прилива означает, что обломки близ берега Эксмута должны были быть вынесены на берег под утесами.
– Почему?
– Из-за ветра. Бушевал северо-восточный шторм, ветер дул с северо-востока. Береговая линия Эксмута образует впадину по направлению к Кейп-Энн. Эта впадина – что-то вроде сети: все обломки кораблекрушения, принесенные юго-западным ветром, не могли ее миновать. Тела и обломки попали бы на берег.
– Но что, если пароход обогнул Кейп-Энн никем не замеченным? Что, если он уже потерял управляемость, не смог добраться до гавани Глостера и его просто унесло в море отливом?
Пендергаст остановился, обдумывая ее слова.
– Возможно, это важное соображение, и я думаю, спасательные операции основывались как раз на этом, уделяя особое внимание местам, где мог оказаться пароход, потерявший управление. В твоем регистре сказано, что у него был дубовый корпус. Даже если бы он затонул, большое количество обломков должно было остаться на поверхности, я уже не говорю о телах. Но тщательный поиск не дал никаких результатов.
– Тогда, может быть, пароход потерял управление гораздо раньше, вдали от берегов Эксмута, попал в шторм и болтался на волнах, пока не начался отлив, который мог унести его в море.
Пендергаст снова принялся ходить по комнате.
– Приливы и отливы чередуются каждые шесть часов. Поврежденный пароход далеко бы не ушел. Какие-нибудь обломки выбросило бы на берег. – Он взмахнул рукой. – Но мы ходим кругами. Не забывай: это не единственная тайна, есть и другая – связь с ведовством.
– Только не говори, что ты веришь в историю Бойла о ведьмах, бежавших из Салема!
– Дорогая Констанс, я не «верю» ни во что. И надеюсь, ты тоже будешь противиться такому позыву. Давай строго следовать фактам. А факты указывают на Эксмутские соляные болота и ту давно заброшенную колонию. Сегодня ночью я отправлюсь на ее поиски.
– Ночью?
– Конечно ночью. Эта разведка должна проводиться скрытно.
– Я пойду с тобой.
– Ничего подобного ты не сделаешь. В темноте я передвигаюсь гораздо лучше, когда один. Возможно, мне придется пересечь канал, а ты, к сожалению, так толком и не научилась плавать. И вспомни обо всех неприятностях, которые нам пришлось пережить в ходе последнего, э-э, полевого опыта.
– Ты имеешь в виду «полевой опыт» в Ботаническом саду? Насколько мне помнится, благодаря этой вылазке удалось спасти твою жизнь. Как сказал бы наш друг сержант Гэвин, «без обид».
Губы Пендергаста дрогнули, то ли в улыбке, то ли в знак признания факта.
– Я вот о чем хотел тебя попросить, Констанс: съезди завтра утром в Салем. Я понимаю, там много приманок, включая «Дом ведьм», «Музей ведьмовского подземелья» и знаменитый Мемориал ведьмовских процессов. Я уже не говорю о «Прогулке на сигвеях по городу ведьм».
– «Прогулка на сигвеях»? Ты, наверное, шутишь.
– Если ближе к делу, то в Салеме расположен Объединенный союз викки
[18]. – Он передал ей визитку. – Некая Тиффани Брукс, известная также как Ворон Тени, возглавляет эту лигу и является главой тамошнего ковена
[19].
Констанс взяла карточку:
– Викка? Белая магия? И что я должна там узнать?
Пендергаст вручил ей лист бумаги с рисунком. Она присмотрелась и узнала порезы на теле историка и неровно вырезанное слово «ТАЙБЕЙН».
– Это результат поиска в Интернете, – пояснил Пендергаст. – Помнишь, что сказал нам Бойл? О надписи, которая, по легенде, находилась в центре потерянной колонии ведьм, существовавшей когда-то где-то вдали от берега? – Он кивнул на лист бумаги. – Это та самая надпись и те самые отметины, – по крайней мере, такими их видел давно умерший археолог сомнительной репутации.
Констанс уставилась на лист:
– Ты же не думаешь, что тот, кто убил историка и сделал на нем эти порезы, был…
– Я ничего не думаю. Я просто хочу, чтобы ты выяснила, имеют ли эти знаки отношение к подлинному ведовству, а если имеют, то каков их смысл. Это таинственное слово на самом деле и есть причина моего предстоящего ночного путешествия. Моя дорогая Констанс, мы не можем двигаться дальше, пока не поймем, подлинные ли это знаки или всего лишь попытка убийцы запутать следствие.
Он встал.
– А теперь – адью. Мне нужно поговорить с сержантом Гэвином. Помнится, я слышал, что он вырос в Эксмуте.
– О чем будешь говорить?
– Просто задам два-три вопроса о нашем достопочтенном адвокате мистере Данвуди. А после этого я просил мистера Лейка устроить мне экскурсию по его саду скульптур.
Констанс аккуратно сложила лист бумаги:
– Я думала, ты собираешься провести некую разведку.
– Это верно. Но для разведки мне требуется темнота.
– Понятно. А мне что делать?
– Что касается сегодняшнего вечера, то я бы хотел, чтобы ты зависла в баре гостиницы, поболтала с местными, выпила стаканчик-другой пива и собрала слухи.
Она уставилась на него:
– Я не «зависаю» в барах.
– Тебе придется приспособиться к правилам поведения, которых требует расследование, как это делаю я. Ты всегда можешь выпить абсента, каким-то чудом оказавшегося в их запасах. – Он наклонился к ней и доверительно понизил голос: – Но что бы ты ни делала, не ешь моллюски.
18
– Это, – сказал Персиваль Лейк, с любовью глядя на свое творение, – первая вещь, которую я сделал, приехав сюда с женой тридцать лет назад. – Он нежно похлопал по серому полированному граниту, а потом снова обнял Кэрол Хинтервассер за талию. Скульптура изображала полуабстрактную фигуру гарпунщика, возникающего из камня и замахивающегося своим оружием. – Я сохранил ее по сентиментальным причинам – мог сто раз продать. Она называется Квикег
[20].
