– Что мы здесь делаем? – спросила Констанс.
– Если кто-то на берегу хотел что-то спрятать, то здесь самое подходящее место.
Пендергаст вытащил из сумки тонкий телескопический щуп, растянул его на полную шестифутовую длину и начал вонзать щуп в песок на дне ложбины в разных точках, двигаясь по определенной схеме от одной стороны впадины к другой. Через несколько минут щуп во что-то уперся. Пендергаст опустился на колени и принялся вонзать щуп на более ограниченной площади, заводя металлический оконечник еще в полудюжине мест. Потом снова поднялся и вытащил из сумки небольшую складную лопатку.
– Насколько я понимаю, твой перекресток памяти работал успешно, – сухо сказала она.
– Мы узнаем это через минуту.
Вонзив для начала лопатку в место самого последнего отверстия, оставленного щупом, Пендергаст начал копать, аккуратно складывая песок с одной стороны. Он выкопал яму приблизительно пяти футов в диаметре до глубины в два фута. Когда эта круговая яма была готова, он принялся копать глубже. Влажный и рыхлый песок облегчал ему работу. Через несколько минут лопатка с тупым звоном уперлась во что-то.
Пендергаст быстро отложил лопатку и встал на колени в яме. Он пальцами расчистил песок, обнажив ржавые куски металла.
– Металлический крепеж корпуса, – объяснил он.
– От «Пембрукского замка»?
– Боюсь, что так. – Он огляделся. – Задним умом это место кажется очевидным, верно?
– Но как этот крепеж очутился в дюнах? Его принесло сюда море?
– Нет. Обломки корабля были доставлены сюда намеренно и зарыты. По крайней мере, все то, что вынесло наверх. Отлив постепенно унес в море все остальное.
Он продолжил копать, вытащил из песка еще несколько железок, очистил их и положил сбоку от ямы. Докопался еще до нескольких и положил их туда же, – на некоторых еще оставались куски дерева, прежде служившие обивкой корпуса. А потом, когда лопатка вошла еще глубже во влажный песок, она уперлась во что-то другое, – что-то, издавшее совсем другой, глухой звук.
Пендергаст опять опустился на колени. Констанс стала помогать ему, отбрасывая песок от того места, где лопатка уткнулась в препятствие. Медленно обнажился череп – маленький, светло-коричневый. Височная кость с одной стороны была раздроблена.
– Боже милостивый, – прошептала Констанс.
– Не старше года, – тихо, отстраненно проговорил Пендергаст.
Они вместе продолжили разгребать песок ладонями. Появились новые косточки: ребра, бедра, трубчатые кости. Чуть в стороне обнаружились другие черепа: некоторые маленькие, некоторые взрослые. На всех следы тупых травм.
– Мы должны оставить все как есть, – сказал Пендергаст. – Это место преступления.
Констанс кивнула. Костей было так много, что они образовали плотный слой, вросший в сырой песок. Очевидно, что люди были убиты и захоронены первыми, а потом сверху закопали останки парохода. Пендергаст вытащил из сумки маленькую метелочку и смел песок, обнажив новые кости. Детей явно складывали беспорядочно один на другого, бросали тела грудами, а взрослых укладывали параллельно друг другу.
Наконец Констанс не выдержала. Не сказав Пендергасту ни слова, она выбралась из ямы и поднялась из ложбины наверх, где, глубоко дыша, посмотрела на восток поверх холодного, бесчувственного, чужого океана.
34
Сержант Гэвин попытался убедить себя, что это всего лишь очередное место преступления, вроде тех, где нашли историка Маккула и Дану Данвуди. И в то же время все здесь было по-другому. Как обычно, горели безжалостные огни прожекторов, превращая ночь в день, урчали генераторы, место было обнесено полицейской лентой, работали криминалисты, судмедэксперты и фотографы. Приехал и криминалист Малага из Лоуренса, гигант, двигавшийся с нарочитой грацией. Однако общая атмосфера ничуть не напоминала ту, что видел Гэвин на прежних местах преступления: каждый делал свое дело медленно, почти с опаской, без обычной срочности, сопутствующей убийству, которое нужно раскрыть как можно быстрее. Было и кое-что другое: здесь присутствовала команда серьезных мужчин и женщин из Гарвардского факультета антропологии, которые разметили площадку сеткой туго натянутых шпагатов, отчего ложбина стала напоминать гигантскую карточку для игры в бинго. Во главе всей команды стоял доктор Фоссрайт – миниатюрный, опрятный, строгого вида джентльмен с короткими седыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. Судмедэксперты постоянно подходили к нему проконсультироваться, словно он был главным на месте преступления. Возможно, в каком-то смысле и был: его люди проводили раскопки (при помощи маленьких метелок, стоматологических инструментов и кисточек), делали записи в ноутбуках и планшетах, постоянно щелкали камерами.
Начальник полиции Мурдок стоял в стороне, опустив мясистые руки по бокам и ничего не делая. Сержант Гэвин украдкой поглядывал на него. Вид у шефа был ошарашенный, словно у оленя, попавшего в лучи фар. С ним произошла заметная перемена. Неделю назад он слонялся без дела, самодовольный, ведя себя как коп из большого города в маленьком поселке. Сейчас он выглядел бледным, неуверенным, даже обескураженным. Его удобное маленькое феодальное владение, его быстро приближающаяся отставка – все это теперь подернулось туманом неопределенности.
И тут Гэвин увидел архитектора приближающихся изменений – специального агента Пендергаста. Стоя в стороне, он разговаривал с единственным репортером, появившимся на месте преступления, – молодой женщиной из «Бостон глоуб». Гэвина удивило, что таблоид «Геральд» не освещает эту историю. О ней будет рассказано где-то на внутренних страницах «Глоуб», возможно, тему подхватят «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост», а потом о ней забудут. Все, кроме историков и местных жителей.
Гэвину показалось любопытным, что Пендергаст так свободно общается с репортером. Его губы обычно были сомкнуты, как створки устрицы. Будь это кто-нибудь другой, Гэвин мог бы подумать, что человек пытается застолбить за собой право собственности. Но такое поведение не укладывалось в рамки его представлений о Пендергасте. Гэвин не мог понять, что на уме у агента ФБР.
Он не мог не признать, что его лично эта находка ошеломила. Невозможно было поверить, что члены его сообщества, сообщества его отца и деда, его предков, уходящих в глубь времен на десяток поколений, хладнокровно заманили корабль на камни и, поняв, что на нем только женщины и дети, а не золото, убили всех и закопали в общей могиле. В равной мере потрясала его мысль о том, что кто-то из нынешних жителей Эксмута, потомки той банды убийц, передавали по наследству это жуткое знание, а потом использовали для того, чтобы ограбить дом Персиваля Лейка. Но рассуждения Пендергаста, которые он вкратце изложил Гэвину и шефу ранее этим вечером, были безукоризненны. И доказательство находилось перед Гэвином: в постоянно углубляющихся ямах между натянутыми бечевками, в пакетах для вещдоков, наполненных костями и распадающимися на глазах жалкими пожитками жертв. Особенно проняло его, когда копатели нашли в груде детских костей красивую фарфоровую куклу.
