– Но все пошло не так, как планировалось?
– Пока – да. Перед совершением ритуала демон исчез. Тем не менее жертва должна быть принесена. Вот почему я здесь: чтобы закончить работу, которую не смогли сделать мои братья. Моракс теперь в Эксмуте, он впервые в жизни на свободе и удовлетворяет свою жажду крови. Но он насытится и вернется сюда. Другого дома он не знает. И когда он вернется, я буду готов.
– А что будет после того, как вы принесете его в жертву?
– Неисповедимы пути Люцифера. Он защитит нас – как именно, я не знаю. А мы в конечном счете вырастим другого демона из той же генетической линии. – Он кивнул в сторону арки, которая вела в камеру. – Эти две, мать и дочь, – наши производители. Они носители гена, который пришел к нам от китобоев из южной части Тихого океана в восемнадцатом веке, когда в наш орден влилась семья с одного далекого острова. У этих островитян был распространен один дефект: некоторые рождались с хвостами. Это были настоящие хвосты, Констанс, не рудиментарные: хвостовые придатки с полностью сформированным позвоночным столбом, продолжение копчика. Когда мои предки увидели, как женщины этого семейства рожают такое существо, – ну, вы можете представить их волнение. Это был Моракс возрожденный – Моракс во плоти, каким он описан и изображен в древних текстах. Это был подарок нам от Люцифера, и подарок стал главной составляющей нашей церемонии поклонения. Таким он и его потомки оставались до сего дня. – Он снова кивнул в сторону арки. – Мать вскормила нынешнего Моракса, дочь вскормит следующего.
– Это в высшей степени служит просвещению, – сказала Констанс.
Он улыбнулся ей:
– Глубокая и мощная философия, Констанс. Всю сразу ее не охватить. Нужно жить и дышать ею, как это делали мы на протяжении тысячелетий. Мы никого не беспокоим. Раз в месяц мы окропляем алтарь кровью Моракса, регулярно устраивая ему кровопускания. Для нашего ритуала чрезвычайно важна настоящая кровь. В остальном мы живем совершенно обычной жизнью, как все остальные люди. Мы молимся, просим о помощи и сообщаемся с невидимым Daemonium – сонмом демонов и дьяволов, эквивалентом христианских святых. Но мы не готовим варево в котлах, не подбрасываем горчичные семена, не прокалываем булавками куклы. Наша философия либертарианская. Могу только добавить, что в нашей группе мужчины и женщины абсолютно равны.
– И вы хотите, чтобы я присоединилась к вам?
– Да. Но не просто присоединились. Кэрол Хинтервассер и Марк Лилли, наши прежние вожди, погибли от рук демона, и потому вождем сообщества становлюсь я. Мне нужен партнер. И я хочу, чтобы таким партнером стали вы.
Гэвин все еще не мог прочесть того, что написано на лице Констанс. Шагнув к ней, он сказал:
– Я чувствую в вас не только глубину понимания, но еще и горячую чувственность, раскаленную добела и в то же время прекрасно контролируемую.
Она продолжала смотреть на него, не двигаясь, ничем не выдавая своих мыслей. Он никогда не встречал человеческого существа, умеющего настолько владеть собой. И это лишь усиливало его убеждение в том, что ей суждено соединиться с ним.
Он перешел к решительным действиям:
– Чувственное наслаждение лежит в самом сердце нашей религии. Так мы празднуем дар жизни – через нашу телесность, наши плоть, кровь и органы наслаждения. Так Люцифер просит нас поклоняться ему – прославляя чувственные наслаждения тела.
– Иными словами, вы поклоняетесь телесно, – сказала Констанс.
– Мы называем это сексуальным дискурсом.
– Публично?
– Как и все остальные ритуалы, этот мы празднуем все вместе. Празднование сексуального дискурса перед всеми увеличивает возбуждение, наслаждение. Мы осуществляем обряды шабаша здесь, в этой комнате, на этом алтаре.
– Значит, вы совокупляетесь на алтаре, перед толпой?
– Грубо говоря, да. Две избранные личности, которые прежде не соединялись друг с другом, получают первое, свежее сексуальное наслаждение друг от друга на алтаре, помазанные кровью Моракса. Уверяю вас, такого сексуального наслаждения вы еще никогда не чувствовали за всю вашу жизнь.
– Никогда не чувствовала за всю жизнь? – переспросила Констанс.
– Для меня будет честью посвятить вас в нашу веру.
– Прямо сейчас?
– Я планировал иначе. Обычно это делается перед группой. Но мы в чрезвычайной ситуации, и высшие силы организовали нашу встречу здесь и сегодня. Так что… да. Для любого, кто желает присоединиться к нам, это действо обязательно.
– А если я не хочу присоединяться?
Гэвина удивил ее ответ. До этих пор она следовала за его словами и явно сочувствовала тому, что он говорил…
– Слушайте, зачем раздумывать? Вы так или иначе соединитесь с нами, я это знаю.
– Правда?
Он ощутил вспышку тревоги, даже паники. Он не знал, что сказать, как скрепить печатью неизбежное.
– Почему бы вам не присоединиться к нам? Вы идеальны. Вы – все, что мы ищем. Я не сомневаюсь, вы станете великим вождем.
– А если не стану?
– Прошу вас, Констанс, внимательно взвесьте мое предложение, потому что это ваш первый, последний и единственный шанс. Я знаю, у вас в крови неодолимое стремление к свободе. Мы вместе спустим эту свободу с поводка, и это будет прекрасно.
– Прекрасно.
Это слово, отягощенное сарказмом, повисло в воздухе. Гэвин начал испытывать сокрушительное разочарование, к которому примешивалась злость; неужели после всего, чем он поделился с ней, после всех знаков совместимости, которые он видел, она хочет сказать ему «нет», перечеркивая все его надежды? Он нащупал пальцами рукоять пистолета. Ей нельзя позволить выйти отсюда. Это будет концом всего.
– Констанс, подумайте очень хорошо.
Но он уже видел, что ее явный интерес происходил не из дружеских побуждений; ее спокойствие не было знаком согласия; ее вопросы имели целью только одно – извлечь из него максимум информации, которую она могла бы использовать против него.
– Ах, Констанс, Констанс, пожалуйста, не делайте этого.
Снова молчание. Значит, так тому и быть. Гэвин понимал, что эта женщина может стать верным другом – или смертельно опасным врагом. Он почувствовал себя обманутым. Еще мальчишкой он узнал: всегда бей первым и делай это до того, как твой противник поймет, что будет драка.
И он нанес удар первым. Он бросился вперед, выбил стилет из пальцев Констанс, обхватил ее рукой за шею и приставил пистолет к уху. Крепко прижав женщину спиной к стене, он защелкнул на ее запястьях наручники.
Все закончилось, даже не успев начаться. Она явно не ожидала ничего подобного. Гэвин отпустил ее и отступил, не отводя от нее ствол пистолета.
– Все ведь может кончиться и по-другому.
Она посмотрела на него с таким выражением, что он отпрянул, ошеломленный.
