– Не-е-т! – заверещал Утёс так пронзительно, что она подпрыгнула. – Я хочу! Хочу!
– Три луны! Успокойся, я просто не хочу тебя расстраивать. Бой может оказаться очень… м-м… огорчительным.
– Не огорчусь я, не огорчусь! – закричал он. – Хочу видеть, как мама убьёт злую бабку!
Беда чуть не прыснула со смеху.
– Ну ты и кровожадный! Ладно, подождём только, пока не так тесно станет.
Утёс прищурился, искоса глядя на неё.
– Ты теперь другая, да?
Беда кивнула.
– Я теперь лучше.
– Не плохая больше?
– Ну… Я стараюсь, – вздохнула она. – Тогда я была заколдована.
Он нахмурился, затем пошарил по полу и протянул ей кулон с цепочкой.
– Этим заколдованная?
– Угу. – Беда осторожно вытащила цепочку у него из коготков и сжала, превращая в обугленный слиток. – Думала не свои мысли, а чужие, которых от меня хотели… но теперь всё нормально.
Она озадаченно умолкла. Получается, и теперь чужие? Те, что хочет для неё Глин? А если земляной дракончик всё-таки уйдёт из её жизни, какой она станет тогда?
Кстати о заклятиях… Беда покрутила головой, но Хамелеона не нашла, он поднялся наверх вместе с толпой. Зал почти опустел.
– Ладно, полетели, – кивнула она малышу. – Только держись подальше от меня и ни в коем случае не дотрагивайся!
– Почему? – Он тут же потянулся к её хвосту.
Отдёрнув хвост, Беда погрозила когтем.
– Потому что я очень горячая, обожгу!
– Я не обожгучий, – фыркнул он, – не бойся.
– Буду бояться! Не трогай, понял? К маме тоже не лезь, она пока очень занята.
– Пока не победит! – Малютка радостно взмыл в воздух.
Если только победит, вздохнула про себя Беда, поднимаясь кругами вслед за ним и вылетая под ливень, шипящий на её чешуе. А что станет с Утёсом, если нет?
За крышей башни поднималась широкими террасами почти плоская каменистая вершина горы, кое-где с пучками чахлого кустарника и россыпями валунов, похожих на гигантские драконьи яйца. Вдали со всех сторон высились заоблачные пики, подпирая стылое, затянутое тучами небо.
Толпа драконов стояла широким кругом, в центре которого сошлись в поединке две королевы. Зрители расселись и на валунах, а кое-кто завис в воздухе, махая крыльями, чтобы лучше видеть… И быстрее скрыться, если что.
Если Пурпур победит, Небесное королевство ждут тяжёлые времена, подумала Беда. Пурпур казнит за измену половину драконов, если не больше.
Маленький принц направился к самой высокой каменной глыбе. Драконы, едва завидев их с Бедой, поспешно разлетелись в стороны.
Едва приземлившись вслед за ним на скользкую от дождя скалу, Беда с одного взгляда поняла, что дела Рубин плохи. Длинная рана на шее и другая на спине обильно кровоточили, и на камнях под лапами уже виднелись застывшие тёмно-красные лужицы.
Обезображенная ядом сторона морды старой королевы всегда выглядела будто оплавленной, а сейчас блестела от дождя и оттого казалась ещё страшнее, особенно в сочетании с кровожадным бешеным оскалом. В жёлтых глазах светилось дикое самодовольство, граничащее с безумием.
Развернувшись, старая дракониха хлестнула молодую хвостом поперёк морды, и Рубин с воплем отскочила, смаргивая с глаз кровь и дождь. Ответным выпадом она попыталась достать когтями крыло Пурпур, но промахнулась, поскользнувшись на мокрой скале и едва удержавшись на лапах.
Промокший дракончик беспокойно заёрзал, придвигаясь ближе к огненной чешуе.
– Там маму… – начал он и горестно умолк.
Бедный малютка, какая у него теперь будет жизнь?
Если что, она убьёт Пурпур сама, подумала Беда, приказывать никто больше не сможет, да и вряд ли осмелится. Но кто же тогда станет править королевством? Пурпур очень постаралась, чтобы запасных наследниц не осталось ни одной.
В голове вдруг мелькнула мысль. А Турмалин? Если Пурпур не врала, старшая сестра жива! Где она? Сиди Турмалин в обычной тюрьме небесных, до Рубин непременно дошли бы слухи…
Хотя что тут ломать голову, всё ясно, подумала Беда. Едва сорвав с себя магический кулон, она уже могла бы догадаться.
Никто не знает, где Турмалин, потому что Турмалин, как таковой, больше нет! Она спрятана под заклятьем, и кто его наложил, долго гадать не приходится.
Беда прищурилась сквозь дождь, выискивая среди зрителей отца. Всё-таки от обличья Нырка был толк – фальшивый небесный идеально сливался с другими. Однако, присмотревшись, она всё-таки поймала его взгляд, слишком часто направленный не на дерущихся, а на дочь.
Ткнув когтем в его сторону, она показала на скалу прямо перед собой.
«Сюда, живо!»
Оранжевый дракон колебался недолго. Подлетел ближе, но предусмотрительно опустился по другую сторону от принца.
«Ну и храбрец же ты, папочка! Прячешься за спины драконят?»
– Мы можем попробовать другое заклятие, – зачастил он, не успела она заговорить. – Сколько можно быть небесными, давай станем земляными! Прямо сейчас, хочешь? Превратимся и улетим. Говорят, у них в болотах… ну… вполне сносно. Можно даже не ждать, пока кто-то здесь победит, какая разница? Начнём новую жизнь далеко от них, а?
– Не хочу я новую жизнь! – ощетинилась Беда. – Хочу свою собственную… И со всей памятью в целости!
Хамелеон пожал плечами.
– Ты могла бы сама сочинить заклятие, – заметил он подозрительно вкрадчиво. – Мы могли бы…
– Нет уж! – фыркнула она. Разгадать его хитрый взгляд и без дождевой завесы было бы непросто. – Не позволю больше себя менять, я тебе не верю!
Он горестно повесил крылья, но жалость в её планы не входила.
– Рассказывай, что ты сделал с Турмалин! – потребовала она.
– С кем? – с удивлением взглянул Хамелеон. – Я не… то есть я даже… Кто это вообще?
– Очень смешно, – хмыкнула она, – а ещё смешнее у тебя сейчас загорятся уши!
– Всё-всё, – заторопился он, – уже вспоминаю! Турмалин была слишком тщеславной, и Пурпур хотела обезопасить себя, но дочку не убивать. Нельзя же оставаться вообще без наследниц – судьба королевства и всё такое. После той истории с земляными пару веков назад все королевы сделали для себя выводы… Короче, теперь Турмалин безопасна и даже об этом не подозревает.
Он с тревогой оглянулся на дерущихся, смахивая с морды дождевую воду.
– Нельзя такое делать! – гневно зарычала Беда. – Отбирать у дракона память, делать его кем-то другим – это ужасно!
– Извини, я думал, новая жизнь тебе понравится… Лично я просто обожаю становиться другим.
– Себе ты память как раз оставляешь, – прищурилась она, – а у Турмалин подозреваю, что отнял.
