– Рад приветствовать вас, л’лэарди.
Я не справляюсь с волнением, наверное, даже заметно, что я дрожу. Жду его взгляда, как выстрела в упор. Огненные глаза касаются моего лица… и нет, он не перестает улыбаться. Вслед за Его Величеством мы заходим в темную ложу. Она слишком тесна, не рассчитана на такое количество присутствующих. Я поспешила забиться в кресло в самом последнем ряду, чтобы оставаться в тени. Сомнения все еще живут во мне. Почему нас тринадцать?
Здесь тепло, темно, удушливо пахнет духами. Арены не видно, зато можно любоваться макушкой императора и слушать в непосредственной близости его мощный голос, от которого дрожат опоры. После коронации его огонь был тусклым – сегодня, даже если закрыть глаза и уши, его присутствие оставалось невероятно зримым, реальным, стихия дышала прямо в лицо, грозя обжечь кожу.
Трибуны выкрикивали имена. Мне пришлось встать на ноги, чтобы хоть что-то разглядеть. Воины на ящерах гордо объезжали арену, каждый нес знамя со своим гербом.
– Знаете, я читала в одном романе, как человеческую девушку убили, она просто умерла от удушья, когда ее намеренно заперли в комнате, заполненной срезанными розами. Мне кажется, то же самое произойдет сейчас с нами, – томно сказала сидевшая рядом со мной незнакомая земляная, обращаясь к двум своим товаркам-водяным, и начала усиленно обмахиваться веером. Ее подружки захихикали, поглядывая на меня. Очень хотелось ответить что-то резкое. Мы сидели так тесно, что ее толстое, влажное голое плечо касалось моего, а запах парфюма был так громок и сладок, что за пять минут им можно было наесться, как пирожными, до тошноты.
– Прекрасная смерть. Своих врагов я бы убивала именно так, – говорю, глядя земляной в лицо, но негромко, чтобы в передних рядах не услышали. Нехорошо затевать ссору рядом с ушами императора.
– У вас есть враги, которых вы хотели бы убить, л’лэарди… э-э-э? – тянет земляная, мычанием и жестами подчеркивая, как отчаянно пытается вспомнить мое имя. Водяные опять хихикают.
– Л’лэарди Верана, – подсказываю. – Нет, ну что вы. Я очень добрая и хорошая девушка. Откуда у меня могут быть враги?
– А еще вы скромная, – поддакивает одна из водяных.
– Спасибо. Так приятно, когда даже незнакомые люди видят твои достоинства, – я даже всхлипнула от избытка чувств, прижала к уголку глаза платочек.
Рев труб отвлекает нас от дальнейшей перепалки. Начался первый бой.
Я впервые на турнире, и вынуждена признать – ничего в них не понимаю. Если копье треснуло о грудь соперника, который вполне себе бодро поскакал дальше, почему обладатель треснувшего копья победил, ведь он потерял оружие? Почему некоторые сражающиеся ограничиваются скрещиванием копий, а другие продолжают сражение на мечах? Но красиво. Ящеры мчат навстречу друг другу с яростным рыком, развеваются плюмажи на шлемах бойцов, кричат трибуны, воин летит наземь, и его втаптывают в песок ноги убегающего ящера. С трибун в победителя летят цветы и какие-то кружевные детали дамского туалета. Несколько раз награда, не долетев, плюхалась на балдахин нашей ложи, ощутимо его прогибая. Император то и дело вскакивал со своего сиденья. Он напряженно всматривался в происходящее на арене и руководил турниром, как опытный дирижер оркестром. Вот взмах его руки – и судьи отбирают у очередного победителя копье, внимательно оглядывают наконечник, отдают подбежавшему сагану-водяному.
– Магия! Наконечник был заколдован! – кричит стихийник, и трибуны начинают возмущаться, свистеть. Мошенничество! Позор!
– Я слышала, этот саган проиграл в карты все свое состояние, – говорит л’лэарди Эльяс, обращаясь к императору. – А теперь он решил поставить на кон честь. И… ее тоже проиграл.
Она сидит по правую руку от владыки, ее золотистосмуглые плечи обнимает пена золотых кружев, венок из золотых цветов с рубинами в сердцевине лежит на солнечно-рыжих волосах. Почти императрица.
– Кто это? – пронесся вздох, заставив меня подняться с места в попытке хоть что-то разглядеть.
На арену выехал воин без знамени и герба, с опущенным шлемом, у которого я даже стихию не смогла определить.
– Неужто человеческая раса родила нового Ринку Десмея? – вопросил горбоносый.
– Зачем упоминать здесь имя государственного преступника? – раздраженно осведомился император. – Тем более ты тоже должен догадаться, кто это.
Горбоносый умолк. Златовласка стала умолять Его Величество поделиться догадками, ибо «она умрет от любопытства». Император загадочно отмалчивался. Я вспомнила, что читала в романах: в некоторых случаях рыцарям дозволялось выходить на бой инкогнито и даже спрятать с помощью артефакта, подобного браслету-эскринас, свою стихию. Несколько раз под видом сагана на турнир удавалось пробраться человеку, но это строго каралось.
Мои глаза устали от блеска солнца на железных доспехах. Я тоже хочу, чтобы ты, неизвестный, оказался человеком. Легенда о поэте, воине и бунтаре человеческой расы бередит воображение многих. Покойный император запретил упоминать даже его имя – но стихов и романов о мятежнике сложили больше, чем о правителе. Я слышала тысячу песен, читала сотни раз о том турнире и знаю, почему все сидящие под балдахином затаили дыхание. Река времени повернулась вспять, легенда стала зримой явью. Воин без лица и знамени мчался в атаку.
«И ярость его сердца была столь велика, что ударила прежде копья, и ящер врага его попятился назад, и сам молодой саган отшатнулся, прежде чем быть сброшенным с седла».
Дико вопили трибуны. Юный водяной медленно поднимался с песка.
– Сними шлем! Сними шлем! Лицо! Лицо!
Сейчас он, коротко отсалютовав императору, откинет забрало. Бледное лицо с запавшими щеками тогда, в тот первый взгляд, покажется некрасивым. Ветер взъерошит, поднимет дыбом короткие пепельные волосы, взгляд холодных серо-синих глаз будет неприязненным, настороженным.
Таким он впервые появится в твоей жизни – на несколько часов раньше, чем ты в его.
– Человек! Как ты посмел…
Неужели случится невиданное: впервые за много веков человек не только бросил вызов сагану, но и победил его?
– Он сражался заколдованным копьем! – взвизгнет побежденный водяной.
Встанут трибуны. Судьи сорвутся с мест. И человек заговорит – громко, до хрипоты надрывая связки, но перекрывая рев толпы, с уверенностью и злостью:
– Клевета! Мое копье чисто! «Ты слишком слаб, ничтожный человек!» – я слышал это много раз! И я поставил жизнь на кон, а ты – всего лишь выигрыш в турнире. И ты бежал от моего удара! Пусть ты повелеваешь бурей, откуда знать тебе, саган, какие бури в человеческой душе, и пусть тебе покорно море, с чего ты взял, что бездны духа не глубже его волны! Ты укрощаешь взглядом зверя и лесной пожар. Так посмотри в мои глаза – вот я, и вся моя стихия – смелость духа!
– Копье чисто, – доложит судья. Побежденный человеком л’лэард – позор для всех саган, но этот судья не станет прикрывать позор поражения своей расы еще и позором бесчестной лжи. Хотя мог бы.
