Он пожал плечами.
– Не знаю. После смерти отца я жил как голем. Делал что нужно, но ничего не чувствовал. И только когда видел тебя, начинал вспоминать, что живой. Будто в окно врывался свежий ветер.
И все-таки я не смогла не переспросить, хоть вопрос был и унизительный:
– И вы не отдадите меня другому сагану?
– У моего старшего брата есть одно довольно странное увлечение. Иногда он любит подкинуть нищему какую-нибудь очень дорогую вещицу – действительно дорогую, предмет зависти, любования и вожделения богачей и вельмож. Но такую, ценность которой определить неопытному глазу с первого взгляда нельзя. А потом он прослеживает дальнейший путь этой вещи. Деревянная флейта работы Карине, духи «Флея», но в простом стеклянном флаконе, портрет авторства Азарри – средств на это развлечение он не жалеет. Через два дня флейту, которая стоит тысячи кридов, нашли сломанной в куче навоза, духи были выпиты на глазах у братца.
Я не хочу смотреть, как тебя сломают.
* * *
– Сначала я хотел тебя убить. Собственноручно, без суда. Как только мне сообщили, немедленно выехал в Ильтсар. По дороге немного остыл. Я всерьез хотел тебя убить.
Он не уехал сегодня в столицу. Остался со мной. До полудня не выпускал из постели и рассказывал такие гадости.
– Просто сломать эту хрупкую шейку. Или сжечь.
– Я вас боюсь!
– Недостаточно. Ты ранила в драке двух стихийников. Я не поверил своим ушам.
– Я защищала свою жизнь.
– Такая маленькая девочка так отважно воевала за свою стихию со всей Империей. Я был восхищен, когда немного остыл. Но видишь, от меня тебе сбежать не удалось. Ты куда? Я же сказал – не убежишь!
– Что вы делаете, Ваше Величество?
– А что делают с такими очаровательными девами, если они попадают в плен?
Мне казалось, он все-таки меня сожжет. Пусть, если захочет. Поймала себя на мысли, что готова доверять ему с закрытыми глазами, полностью и безгранично. Это не есть хорошо – надо постоянно быть настороже и ждать от судьбы подлости. Но я так наслаждалась этим чувством доверия и близости. Мы проболтали всю ночь. Он рассказывал о детстве и отношениях с отцом, я честно призналась, как всю жизнь скрывала стихию и мечтала сбежать. Даже немного учила кайон-ский, язык, на котором говорят в заморской стране Великамея.
После завтрака он повел меня наверх из подземной части красной крепости. Только выбравшись под открытое небо, я осознала, как давила на меня тяжесть подземелий. Наземная часть крепости была окружена небольшим садом, в эту пору года уже серым, облезлым и грязным. Накрапывал дождь, клубились серые тучи. И облезлый сад и морось показались мне прекрасными.
– Ваше Величество, я вас похищаю! Беру в заложники!
Крылья расправились, как всегда, больно. В прыжке обнимаю Дана, отчаянно молочу крыльями. Тяжелый, так еще и сопротивляется. Едва удалось оторвать его подошвы от земли, тут же приземлился обратно. Держит железной хваткой. Смирившись, падаю, цепляюсь за него как обезьяна – ногами обхватив за талию.
– Как я мог выбрать кого-то еще? Кто же выберет смертную, если может выбрать бурю? Наши девы слишком уж похожи на смертных женщин, а мы все тоскуем по буре, – смеялся император, но смех его вдруг резанул по сердцу.
Вы ведь влюбились в мой ветер, как я в ваш яростный огонь. Потом было знакомство, запоминанье черт лица и шороха шагов, и дружеская близость, и сочувствие. А полюбила я ваш огонь. Как долго вы останетесь влюбленным, когда я потеряю ветер? И разве может саган-мужчина любить сагану-женщину так же сильно, как она его, если она так тускла и беспомощна, а он так ярок и силен?
«Я был восхищен, когда немного остыл». Буря вас восхищает, воин, а не канарейка в клетке. Канареек у вас выбор был большой. Мне стало очень грустно, остаток прогулки я с трудом изображала веселье. Император заметил.
– Что не так?
– А почему вы это спрашиваете? Я задумалась.
Чтобы отвлечь его, заговорила о том, что первым пришло в голову. Рассказала о том, как летаю ночами на остров Анман, о синеглазом генерале и о том, что я могла бы, наверное, что-то вышпионить, ведь мои сны – это не сны, неоднократно убеждалась.
– Никогда не слышал о подобных способностях у саган. Хотя слышал. Легендарные шпионы Нами, – протянул император. – Скорее всего, это выдумка. В древности жрецы одного стихийного ордена тоже с детства непостоянно носили нечто вроде браслетов-эскринас и умели совершать бестелесные путешествия в любую точку мира. А ведь это шанс для тебя.
– Какой шанс?
– Сохранить стихию. Если мне удастся представить Жреческому совету доказательства, что ты действительно можешь добыть об анманцах важные сведения, они вынуждены будут смириться, что у императрицы останется ее Ветер. Конечно, это будет очень непросто.
Я не верила своим ушам.
* * *
На следующий день он снова уехал во дворец, а я осталась в раздумьях бродить по комнатам. У меня есть мечта. Большая цель, возможно, важная не только для меня. Я шла к ней всю жизнь. Клялась не изменить ей ни за что и никогда. Даже император зауважал меня за это. И вот когда у меня есть шанс ее достигнуть – какое право я имею этим шансом пренебречь?
Но это моя цель, не Авердана. Его цель – сохранить трон и страну. Саганы и так уж ропщут, возмущенные нравственностью будущей императрицы. Если император попытается прогнуть их еще больше и совершить небывалое – на глазах у всей страны оставить жене стихию, могут и бунт поднять. Запросто. Крорны давно жаждут трон, у них достаточно сторонников. Прошлый император за время своего правления нажил много врагов, которые с удовольствием вцепятся в горло его сыну. К тому же Авердан – сильный маг, но двусти-хийник всегда сильнее одностихийника. Император должен быть силен. А еще император носит корону четырех стихий, а для одностихийника это до невозможности больно.
Перед глазами стояла одна картинка: Авердан на турнире, лежащий на песке арены, весь в крови и ожогах. Тот миг, когда я думала, что он уже не сможет встать.
Вот до чего я могу довести мужчину, которого я люблю. До залитой кровью арены, с которой ему уже не подняться. Отнюдь не безгранична императорская власть, и опирается она на Жреческий совет…
У нас просто разные дороги. Так бывает. Я не имею права просить его идти моей.
* * *
– Ваше Величество, я не люблю вас. Этот вечер в объятиях самого лучшего на свете сагана не будет добрым.
– Я. Не. Люблю. Вас.
И его лицо каменеет, взгляд покрывается коркой темного льда.
– Простите меня. Вы были так добры ко мне, слишком добры. И вы – император. Я люблю другого сагана, давно… Но он помолвлен с девой гораздо богаче меня. А вы были так добры. Когда я пришла к вам с танцем и предложила себя, это была благодарность. И немного отчаяние. Месть ему. Тому, который говорил, что любит меня. Нет слов, чтобы высказать, как я благодарна вам. Но я ничего не могу с собою поделать. Когда вы целуете меня, я закрываю глаза и представляю его. Я не люблю вас.
