По бокам от Батуры сидели два его заместителя. Один отвечал за производство работ на Поверхности и в мастерских. Второй – за безопасность и обустройство поселения. Оба были постарше и покрепче администратора, но на него они смотрели с неуместным почтением; внимательно слушали, что он говорит; сдвигая брови, утвердительно и серьезно кивали, как бы подтверждая стопроцентную истину всего произносимого их начальником. В чем была причина этого почтения? Неужели боязнь? Или преклонение перед университетской образованностью? Или что-то еще?
В администраторской повисла неловкость из-за молчаливого отказа солдат принимать спиртное. Да и поели они едва-едва. И не только потому, что незадолго до этого перекусили сухпаем. Просто в полуголодных поселениях кусок в горло не лез от понимания того, каким трудом он достается хозяевам. Убры, собственно, предпочли бы вообще обходиться без подобных обедов, перебиваясь имеющимся в заплечных мешках сухпаем. Но этому претил обычай, унаследованный поселениями Муоса от живших на Поверхности предков, которые называли себя белорусами: гость, прежде всех дел, должен быть накормлен.
Посчитав, что ритуал «обеда» закончен, Зозон обратился к Батуре:
– Хотелось бы узнать о ваших проблемах, Глеб Кириллович.
Зозон обращался к администратору с неподдельным уважением. Администратор обрадовался, что затянувшаяся неловкость прервалась. Вытерев рот тыльной стороной руки, он стал объяснять:
– Во время крестового похода на лес, который был предпринят еще партизанами, только-только вошедшими в состав Республики, лесникам был нанесен сильный удар. Само вымирание леса было для них ударом. С лесом у них была какая-то ментальная связь, без которой они, как раньше думалось, не смогут жить. И действительно, лесники отступали, остервенело дрались, но отступали. Сначала они ушли с Партизанской на Автозаводскую. Когда оттуда их выбили – на Могилевскую. После недавней зачистки Могилевской, которая была…
– Я помню эту операцию, я в ней участвовал… – вставил Зозон.
– Да-да. Так вот, после этого думалось, что лесникам пришел конец, деваться-то им вроде бы больше было некуда. Ну, ушло там пару десятков в переходы подыхать от тоски по своему лесу. Короче. Проблем тут и без них хватало, поэтому их совсем сбросили со счетов и забыли. Но вот месяц назад мы стали замечать, что кто-то совершает набеги на наше картофельное поле. Причем за две ночи было выбрано десять процентов урожая. Собирать картошку тогда было рано, ей еще недели три доспевать – выставили дозор на ночь. Я сам был в дозоре том. Выбегают лесники со стороны развалин Универмага. Не меньше пятидесяти, и бегом по полю, какими-то копачами давай картошку нашу рыть. Да какая там картошка еще – мелочь, они ж и не нажрались бы ею. Начали стрелять, хорошо, что ночь была лунная. Двоих подстрелили, остальные убежали. Убитых осмотрели. И здесь самое ужасное: они были не голые!
Расширив глаза, Батура обвел многозначительным взглядом убров. Не разделяя удивления администратора, Зозон задал за всех вопрос:
– И что с того?
– Неужели вы не понимаете? Ученые из Центра считали, что лесники – это абсолютно деградировавшие потомки людей, и что по мере вымирания леса они тоже вымрут: от тоски, от голода или чего-то еще. Как бы не так! Они не собираются помирать. Более того, они ищут способы, как им выжить. Они начали делать одежду и некое подобие фильтров. Конечно, что там у них за одежда – какая-то примитивная плетенка из леса. Кстати, где-то же лес еще доживает – находят же они его. Фильтры – одно название – мешковина из того же леса, набитая трухой. Но они ведь как-то до этого додумались! И копачи тоже, конечно, очень примитивные, деревянные, но явно самодельные. Они же их у кого-то подсмотрели, а может быть, и придумали сами. Теперь вы, надеюсь, понимаете, с чем мы имеем дело?
Зозон с едва прикрытым сарказмом ответил:
– Я, конечно, восхищаюсь достижениями лесников. И мне очень жаль, что вам подпортили урожай. Но не думаете же вы, что мы будем сторожить ваше поле? Такие задачи поселения решают своими силами.
Батура уловил тон Зозона и уже менее эмоциональным тоном продолжил:
– Я еще не все сказал. На следующий день мы снова вышли в дозор – лесников не было. Потом пару дней их не было снова. Но как только мы сняли дозор, на следующий день та же картина – покопанное поле. Рисковать урожаем мы не могли, для нас это – голодная смерть. Мы снова выставляли дозоры на ночь. Они стали приходить вечером и утром. Тогда дозор сделали чуть ли не круглосуточным, на то время, пока никто не работает на поле. Правда, по три-четыре человека. Понимаете ли, на приобретение амуниции для выхода на Поверхность мы тратим едва не треть заработанных от продажи картофеля муоней. Но даже с такой амуницией пребывание в долговременных засадах на радиоактивной Поверхности – это медленное самоубийство. Поэтому по очереди мы ходили в дозор малыми силами. Неделю назад один дозор не вернулся. Рабочая бригада, которая вышла на копку картофеля, их просто не нашла. По всему было видно, что они отражали нападение. Увидели много человеческих следов вокруг – надо понимать, лесниковых. Кровь тоже была, а значит наши защищались, отстреливались и, возможно, сошлись в рукопашную. Но ни живых, ни раненых, ни трупов мы не нашли. Не нашли мы ни оружия, ни амуниции. Лесники унесли все, снова покопав картофель. После этого мы опять стали выставлять усиленные дозоры. С тех пор нападений больше не было.
– Сколько осталось до полной уборки урожая? – нетерпеливо спросил Зозон.
– Учитывая «помощь» лесников, дня четыре, не больше.
– Стоило нас вызывать, могли бы уже своими силами справиться до конца сезона.
– К сожалению, я не думаю, что все так просто. Вы, видимо, не уловили суть того, что я говорил о характере поведения лесников. На мой взгляд, они стали намного более наблюдательны и рассудительны; они следят за тем, что мы делаем на Поверхности – для них это проще простого из руин Универмага. Они не хуже нас знают, что уборка урожая идет к концу, и я думаю, что в ближайшие дни они попытаются нам оказать в этом максимальную «помощь». Но даже если я ошибаюсь, такое соседство рисует нам очень мрачные перспективы. Даже если мы наблюдали все племя лесников во время нападения, а это – не меньше пятидесяти взрослых особей, того, что они накопали, едва хватит им перезимовать. Я думаю, они придут за убранным нами урожаем. Даже если я ошибаюсь, назревающая проблема в следующем году только усугубится…
Только порыв кашля сломил речь администратора. Теперь он говорил уверенно и даже жестко. От былого впечатления о немощности молодого клерка не оставалось и следа. Во время горячей речи он встал из-за стола и склонился над командиром пятерки, буквально вмуровывая каждое свое слово ему в черепную коробку. Вера со стороны наблюдала за этим диалогом и с удивлением замечала, что этот бледный скелет начинает явно доминировать над ними. Зозон примирительно ответил:
– Хорошо-хорошо. Ну что вы ожидаете от нас? Не идти же штурмом на этот… Винермамург…
– Универмаг, – поправил Зозона Батура.
