И он прошептал:
– Кара…
Женщина лишь благодарно вздохнула.
– Расскажи… Что произошло?
Кара прижалась к его груди и заговорила. Очень тихо, тщательно подбирая слова. Он чувствовал, что она ему доверяет. Доверяет и не сомневается в его помощи и защите. И от этого вдруг стало так тепло, так сладко и радостно, что ему пришлось собрать все свои силы, для того чтобы сосредоточиться и услышать, что ему говорят:
– Кинжалы. Кинжалы Дженни. Я вспомнила. Они – мои. Не знаю, как объяснить, но… – Кара выпрямилась и развернулась к нему лицом.
Глаза в черных прорезях маски горели зеленым огнем. Ее глаза. Женщина встала, подошла к столу, налила вина себе и мужчине. Сделав глоток, она немного помолчала, будто на что-то решаясь, и снова заговорила. Ее голос совсем охрип от волнения. Воздух вырывался со свистом, но Ярборро этого не замечал. Он слышал голос Эммы – звонкий, нежный, ласковый, родной:
– Не знаю, как объяснить, но… Это – связь. Магическая. Я никогда. Слышишь? Никогда не промахиваюсь. Это невозможно, потому что я – это они. Змеи… Те, что на кинжалах. Их яд течет в крови. Кровь зовет…
И она замерла, ожидая, должно быть, насмешки. Но Ярборро не смеялся. Он подошел, взял ее руки в свои, перевернул запястьем вверх, отодвинул большими пальцами края перчаток. Там, где под голубыми веточками вен раненой птицей бился пульс, четко были видны красноватые следы змеиного укуса…
С тех пор как они нашли эти проклятые кинжалы, Эмма как будто отдалилась от него. Нет – они по-прежнему были вместе. По-прежнему были счастливы. Но она все время где-то пропадала. Говорила, что ей надо заниматься. Ей, действительно, надо было исправить отметки. Он винил себя в том, что она забросила учебу, поэтому смирился. Но Эмма, сидя в библиотеках с утра до ночи, – училась все хуже. А потом она попала в лекарское крыло, куда не пускали несколько дней. Это было ужасно – он места себе не находил. Лекарь, как попугай, твердил одно и то же: магическое истощение после укуса змеи майЯри. Никто и бровью не повел тогда. Змей в лабораториях зельеваров было предостаточно, а Эмма была любимицей Дин и собиралась писать у нее диплом.
Ему никогда не забыть тот день, когда она вышла. Бледная. Но какая-то странно счастливая. Стала лучше учиться. Особенно по боевой подготовке. Кидать кинжалы точно в цель, хотя до этого все время промахивалась. Как Джен. Джен… Ха-шиии-рри. Во что Эмма ввязалась тогда?
Кара смотрела расширенными зрачками прямо перед собой. Алан осторожно взял у нее из рук кубок. Поставил на стол. Бережно, стараясь не напугать, взял за плечи и слегка развернул к себе:
– Говори, Кара. Говори – что еще помнишь? Это очень важно, пожалуйста. Все, что приходит в голову, даже если тебе кажется это глупым.
– Ты… читаешь мои мысли.
– Что? Что ты вспомнила?
– Опоссум. Болотный опоссум – ядовитая крыса. Мы пошли на болото. Я помню зеленый туман. И женщину. Женщину с зеленой кожей и белоснежными волосами, – зеленые глаза смотрели на него умоляюще, ища хоть какое-то подтверждение того, что подсказывала внезапно проснувшаяся память.
– Так я и знал. Эта крыса все-таки тебя укусила, и у тебя начались галлюцинации.
– Нет, что ты. Чай никогда бы…
– Точно. Чай. Слушай… А ты действительно ничего не помнишь? – мужчина смотрел на нее и улыбался.
– Что? Да как ты… Как вы смеете мне не доверять? Я не обязана перед вами оправдываться. Видимо, я пришла сюда зря. Простите.
Эмма медленно, нехотя, змеей вползала в Кару. Вот она – точка перехода. Вот он, этот магический портал. Но он не даст. Он, Алан Ярборро, муж Эммы и отец Джен – не отпустит… Теперь уж точно не отпустит. Он нашел ее. Нашел. И никто – ни демоны, ни маска Кары, ни крыса эта зеленая, не отнимут у него любимую.
А потом исчезло все. Только ее губы, его дыхание, зеленые глаза в черных прорезях ненавистной маски. Облака легкой ткани цвета грозового неба, в которые его нарядили, взлетели под потолок покоев. Широкий длинный пояс ленивой змеей сползал с ее талии. Долго. Бесконечно долго. Бокал черного демонского стекла упал на каменный пол и разбился. Жалко… Красивая вещь. Темная жидкость подползла к зеленоватому мягкому ковру и растеклась четким пятном, очень похожим на опоссума.
– Эмма.
– Алан…
– Может, выпьем вина?
– Нет, спасибо. Хватит с меня ваших напитков, – прошептала девушка. Она была очень напугана тем, что произошло с Карой. Все ее мысли сейчас были только об одном. Почему Кара захотела поговорить с отцом? Она… Она что-то вспомнила?
Они с демоном шли по огромным пышным галереям. Иногда в отражении ваз и кубков демонского стекла Джен видела мордочку Гиззи. Но самого зверька нигде не было. Ей нравились черные зеркала в красивых резных рамах. Но особенно хорош был водопад в белоснежном мраморном зале. Черная вода стекала по стене, и падала в небольшой бассейн, вокруг которого были посажены цветы…
Из цветов на девушку недовольно смотрели янтарные глаза. Гиззи зашипела, показав клыки с змеиным языком, и исчезла.
– Не бойся, Джен. Это…
– Это Гиззи, королевский шахиррр, очень редкая порода. Я знаю, Лорри.
– Джен… Что с тобой?
– Меня не зверюшка заинтересовала, а цветы.
– Цветы? А… Ну, это – лихии. Или королева ночи. Видишь – они раскрыты? Эти цветы закрываются днем и распускаются ночью.
– Поэтому ты их даришь девушкам по ночам? Лорри. Ты ночью был в моей комнате? По-твоему, это… Это нормально?
– Джен… Ты не понимаешь. Это был не я. Это была моя тень. Демоны…
– Демоны не умеют врать, Лорри.
– Джен, послушай…
– Я хочу к отцу. Немедленно отправь меня к нему.
– Они беседуют с Карой. Кара не любит, когда ей мешают. Для этого должны быть очень серьезные причины.
– Я. Я – очень серьезная причина. И если не для вашей Кары, то уж для своего отца – несомненно.
– Ну… хорошо.
И демон выстроил портал. Оставив Джен перед дверью в кабинет Лиандра, Лорри исчез. Даже не попрощался… Да что от него вообще можно ожидать? Если он… ночью.
Джен рванула дверь:
– Папа. Мне нужно, чтобы ты мне выставил защи…
Мысли о праведном гневе и жалобы на Лорри как-то выветрились из головы. Кара прятала маску на груди отца. А папа… Она никогда не видела его таким счастливым. Тьма… Тьма, отступив, пряталась за боевиком маленьким, беспомощным котенком.
– Извините… – Джен закрыла дверь в кабинет, и прижала ладони к пылающим щекам.
Дверь в кабинет отец открывал уже один. Кары в кабинете не было. Видимо, ушла порталом к себе. Отец улыбался, а Джен вытирала слезы и думала про себя: «Дура. Какая же я… Дура».
