– Я выполняю задание президента! Извольте оказывать всестороннее содействие!
Из-за спин гостей выглянул Кружилин.
– Товарищ полковник, у нас шесть квадроциклов и две багги, все в работе.
– А тот, что стоит у порога? – осведомился Чепесюк.
– Это машина начальника экспедиции.
– Я полагаю, что начальник экспедиции сумеет обойтись какое-то время без транспорта, – скривил губы Фурсенко. – Мне необходимо объехать все посты наблюдения, пообщаться с учёными и доложить президенту о состоянии исследовательского процесса.
– Процесс идёт своим чередом, – сказал Назар. – Можете смело передать это президенту.
Фурсенко посмотрел на него, пустив морщины по лбу, ища в словах майора скрытый негативный смысл.
– Меня уверяют, что Динло не идёт на контакт. Это соответствует истине? В чём причина?
Назар рассмеялся.
– Один мой приятель, поэт, говорил по этому поводу: «…есть всё же разум во Вселенной, раз не выходит на контакт».
Кружилин за спинами гостей усмехнулся.
Волконская нахмурилась.
– Майор…
– Ваш охранник напрасно умничает, – неодобрительно покачал головой Чепесюк, ища взгляд Фурсенко; ему хотелось заслужить одобрение патрона.
Назар искренне ненавидел такой холуйский тип людей и всегда ставил их на место, но, встретив предупреждающий взгляд Фроси, понял, что она не простит ему издевательский тон.
– У вас странное понятие о разуме, майор, – добавил Чепесюк, видя, что Фурсенко не спешит его поддержать.
Назар не сдержался:
– Так ведь разум – понятие растяжимое, господин кандидат биологических наук. Вам ли не знать, что разум всего лишь одна из функций жизни, а жизнь есть частичная, непрерывная, прогрессирующая, многообразная и взаимодействующая со средой самореализация потенциальных возможностей электронных состояний атомов
[34].
В домике повисла тишина. Оба представителя президента обдумывали сказанное.
Кружилин издал горловой звук, сдерживая смех.
Волконская дёрнула уголком губ, оценив юмор ситуации.
– Майор, берите машину и доставьте Григория Максимовича и Ефима Остаповича куда они прикажут.
Назар вскочил, бросил к виску два пальца.
– Слушаюсь, товарищ полковник!
– Ефросинья Павловна, – пробормотал Кружилин. – Мы же собирались с вами…
– Решение принято, капитан, – отрубила Волконская.
– Благодарю, – пробурчал Фурсенко, выбираясь из домика вслед за своими спутниками.
Назар посмотрел им вслед, оглянулся.
– Я тебя правильно понял?
– Отвечаешь за них как за недоразвитых детей! И не шути больше при Григории Максимовиче, с юмором у него плохо. Если он обидится, нас завтра же отзовут в Москву.
– Не отзовут, – беспечно махнул рукой Назар. – Мы единственные, кто испытал на себе телепортацию и знает повадки Динло. Но обещаю вести себя пристойно. Не забудь о встрече.
Не дожидаясь ответа женщины, он выскочил из штаба.
Троица высоких гостей стояла у пятнистой военной багги, вмещавшей четырёх седоков вместе с водителем.
Кружилин, дождавшийся Назара, что-то буркнул себе под нос и скрылся в штабе.
Откуда-то вывернулся Домани.
– Куда едем, командир?
Назар посмотрел на Фурсенко.
– Вам придётся кого-то оставить в лагере. В машине всего четыре места.
– Мы поедем вместе, – сказал Чепесюк, преданно глядя на патрона. – Ваш человек лишний.
Назар усмехнулся.
– Лейтенант Домани выполняет задание, обеспечивая безопасность участников экспедиции. Это непременное условие работы при данных обстоятельствах. Так что вам придётся решать, кто поедет с Григорием Максимовичем, а кто нет.
Фурсенко хотел сказать что-то явно неприятное, однако встретил насмешливый взгляд Хромова и проговорил кислым тоном:
– Потом разберёмся с этим бардаком, Ефим… Понавыдумывали себе обязанностей. Останься, проверь снабжение и отчётность. Поехали, Гарик.
Крупногабаритный спутник Фурсенко, не проронивший за это время ни слова, открыл дверцу багги, помог шефу забраться в открытую всем ветрам кабину машины, укреплённую для прочности трубчатыми конструкциями. Эти машины были неприхотливы в обслуживании и уже показали настоящие чудеса проходимости по пересеченной местности.
Николай посмотрел на Хромова:
– Я поведу?
– Давай, – согласился Назар.
Внезапно дверь штаба толчком распахнулась. Из домика выбежала Волконская, за спиной которой вырос мрачный Кружилин.
– Майор, срочно к Венгеру! – торопливо проговорила женщина. – У них там что-то происходит! Я тоже подъеду, жду машину пограничников.
– Выкидыш? – оживился Домани.
– Поехали! – вскочил Назар на сиденье справа от места водителя.
Багги зарычал и понёсся к береговому откосу реки.
Стал виден другой берег с крутыми стенами урочища. Колёса машины с грохотом поскакали по камням россыпи курума. Багги обогнула скалы, заросли кедрового стланика, полезла вверх, и взору стал доступен склон гольца, накрытого шапкой струящегося горячего воздуха.
Домани лихо выкрутил руль, так что багги встал на два колеса. Пассажиры на задних сиденьях с трудом удержались на местах, вцепившись в дуги металлической рамы.
Назар показал Николаю кулак.
Лейтенант оскалился, но стал вести машину аккуратнее.
Впереди показалась зелёная палатка и навес поста наблюдения, где работали Венгер и его коллеги: Борис Долинка и военный эксперт Гиличевский. Но ещё не доехав до цели, пассажиры багги увидели вдали, на полпути от поста до горы Динло, странный объект: нечто вроде гигантского чешуйчатого яйца, висящего над каменной плешью на высоте трёх метров.
«Яйцо» было вытянутым и чуть изогнутым. Длина его достигала двух десятков метров, ширина в самой широкой части – метров трёх. И оно «дышало» – то увеличивалось в размерах, то уменьшалось, словно работающее человеческое сердце.
– Ничего себе! – восхитился Николай. – Хорошее яичко!
– Что это? – осведомился Фурсенко, меняясь в лице.
– Выкидыш.
Член-корреспондент РАН поморщился.
– Оставьте свой лагерный лексикон!
– Не я придумывал термин, – ответил Назар. – Динло мечет необычные объекты часто, выкидыши – самое подходящее название. Тормози, Коля.
