Под страхом смерти люди были готовы на все, но это никак не компенсировало недостаток опыта и отсутствие профессиональной подготовки. Наскоро обученные специалисты, побывавшие в двух-трех экспедициях в роли грузчиков и разнорабочих, не имели никаких навыков ориентирования и во всем полагались на Порфирьева и его опытную команду. Они изо всех сил пытались вникать в теорию, которую преподавал им спецназ с инженерной командой, но что из этого выйдет, не брался прогнозировать никто. Зато от осведомителей стали поступать тревожные донесения: в толпе начал раздаваться опасный шепоток на тему, мол, почему в экспедицию не отправляется ни один из Инженеров Миронова или спецназовцев Абрека, раз они обучены и опытны. Видать, они знают, что шансов у экспедиции мизер, вот и не хотят умирать. На этой почве стали раздаваться призывы отменить экспедицию вообще, которые тут же нашли благодатную почву среди обитателей первого уровня. Вслух такое заявлять боялись, но доклады осведомителей прямо показывали: уровень лояльности падает.
И он неизбежно упадет, если экспедиция не вернется. А если она не состоится, то полторы тысячи живущих в коридорах второго уровня быстро станут новой оппозицией. Самое плохое заключалось в том, что большинство любовниц сотрудников Центра являлись именно коридорными жительницами. Многие служащие испытывали к своим любовницам симпатии, и отследить каждого потенциального предателя было невозможно. Проще сразу запретить первому уровню всякий контакт со вторым, но тогда о лояльности можно забыть. Самое отвратительное заключалось в том, что отмена экспедиции ничего не даст. Без стройматериалов невозможно расселение, без расселения все эти проблемы вылезут все равно. Просто произойдет это на несколько месяцев позже.
Спасение пришло откуда Брилёв не ждал. На шестые сутки подготовки Яковлева сообщила, что Порфирьев пришел в сознание, и полковник в окружении двойного состава телохранителей поспешил в медотсек, ожидая еще больших проблем. Но Варяг отреагировал на известия о гибели своих людей угрюмым молчанием. Порфирьев сидел на кровати стационара в одних больничных шортах, партия которых была по требованию медотсека наскоро сшита местным ателье из пришедшего в негодность постельного белья. Смотреть на него было жутковато: из биорегенератора капитан вышел похудевшим на десяток килограмм и полностью лишившимся волос, включая брови и ресницы. Злобное безволосое лицо Порфирьева невольно напомнило Брилёву монстров из популярной компьютерной игры, и он машинально попятился ближе к окружающим его телохранителям.
Агрессии со стороны Варяга не последовало. Он лишь выяснил подробности гибели экспедиции, молча кивнул и лег спать. Самое главное началось на следующий день, когда с Брилёвым экстренно связался начальник Службы Безопасности и доложил, что в медотсеке конфликт. Полковник явился туда со спецназом и половиной ВБР, но оказалось, что начальник СБ не совсем верно оценил ситуацию. Первое, что увидел Брилёв, добравшись до медотсека, была смена сильно потрепанных «снежинок», в полном составе находящихся перед закрытым люком. Две из них оказывали первую помощь старшей смены, накладывая компресс на ухо, превратившееся в опухший красный вареник. Еще одна сидела на полу, прислонившись спиной к стене, и судя по сильной бледности, восстанавливала дыхание после удара в солнечное сплетение. Рядом пятая охранница бинтовала руку шестой.
– Что здесь происходит? – напряженно осведомился Брилёв.
– Варяг выгнал нас наружу, – мрачно доложила Булавка, морщась от прикосновений подчиненных. – Он собрался на поверхность, вести экспедицию. Доктор Снегирёва возмутилась и начала его отговаривать, но он не соглашался. Она сильно переживала и перешла на повышенные интонации, внезапно он схватил ее рукой за шею и сжал пальцы так, что у нее ноги подкосились. Сказал, что если она еще раз повысит на него голос, то он сломает ей шею, несмотря на всю любовь, потому что есть границы, которые переступать нельзя. «Ничто не отменяет честь» – так он заявил. У него совсем крыша съехала на почве сексизма… Мы пытались ее защитить, применили электрошокеры…
Булавка покосилась на свою подчиненную, которой только что закончили накладывать временную повязку на сломанные пальцы правой руки:
– Теперь мы здесь. Электрошок его не берет. Я читала, что такое возможно, но никогда не видела… Люк не заперт, но мы туда не входим. Он сказал, что второй раз повторять не будет… Видеодатчик показывает, что сейчас они в номере у доктора Снегирёвой.
Брилёв пропустил вперед спецназ и вошел в медотсек. В операционной обнаружилась перепуганная Яковлева, суетящаяся вокруг функционирующих биорегенераторов вместо Снегирёвой.
– Они там! – Она указала на дверь в каморку Снежной Королевы. – Разговаривают! Ингеборга Игоревна убеждает Варяга не выходить на поверхность, потому что это его убьет, но он не желает ее слушать! А она не желает слушать меня! А у меня уже два биорегенератора поставили текущие операции на паузу и требуют вмешательства лечащего врача! Что делать?!
– Не паниковать! – сурово распорядился Брилёв. – Сейчас я все решу. Делайте свою работу, Светлана Абрамовна!
Он подал знак Абреку, и тот вошел в каморку Снегирёвой. Брилёв последовал за ним и увидел Порфирьева, сидящего на диванчике Снежной Королевы. Сама она сидела на полу напротив и вытирала катящиеся по лицу слезы.
– Извиняюсь за вмешательство в личную беседу, но вы всех нас очень сильно напугали, – тактично произнес полковник в ответ на безразличный взгляд Варяга.
– Он собрался на поверхность, – глотающая слезы Снегирёва была воплощением вселенской тоски и печали. – Это его убьет.
– Не убьет, – устало изрек Порфирьев. – Сколько еще повторять?! Схожу крайний раз, чтобы три десятка людей не губить. Я всех их знаю, это наскоро обученные добровольцы, заблудятся на хрен, никто не вернется. От одного раза от меня не убудет.
– Убудет, и еще как… – похоже, Снегирёва давно взяла себя в руки, но слезы катились из глаз против ее воли, и это придавало ей беспомощный вид. – Ты чудом вышел из комы…
– Чудес не бывает, – невозмутимо заявил Варяг. – Раз вышел, значит, силы еще есть.
– Я сейчас сойду с ума… – в голосе Снегирёвой звучала тоска и безысходность.
– На эту тему мы все выяснили еще у тебя дома, – беззаботно отмахнулся Порфирьев. – Невозможно сойти с того, чего нет. Схожу крайний раз, – повторил он. – Вместо бесконечного нытья лучше помоги. Так будет надежнее.
– Хорошо… – Снегирёва обреченно вздохнула: – Я сделаю все, что ты хочешь, любимый, только не умирай. Но обещай, что это будет последний раз.
– Запросто! – буркнул Варяг, и она тоскливо закрыла глаза. – Обещаю.
На этом конфликт был исчерпан, и экспедиция из провальной превратилась в триумфальную. Как только все узнали, что Варяг пришел в себя и лично поведет колонну на раскопки, у всех резко прорезался энтузиазм, и стадо обзавелось глубокой уверенностью в том, что не пройдет и месяца, как в Центре появятся стройматериалы и новое жилье. На всеобщем всплеске позитива визит Снегирёвой в административный подуровень удалось оставить без всеобщего внимания. Всем объявили, что это было рутинное совещание по вопросам подготовки экспедиции. В действительности никакого совещания не было, Снегирёва явилась к нему в кабинет, пока Варяг в очередной раз лежал в биорегенераторе, и с порога заявила, сверкая пылающими ненавистью глазами:
